Фрося
Шрифт:
Стёпушка, только я ведь уже не та девчонка, которую ты завёл когда-то к себе в дом, как
корову на бойню.
Да, ты понимаешь, что мне особо деваться некуда, понимаешь, что такое бремя, как трое
малолетних детей в такое время обуза немалая, а может ещё, и думаешь, что баба
молодая, природу то не обманешь, смотришь и в постель пустит. А там и покатится жизнь,
а куда... а какая разница, абы перед людьми не было стыдно и себе удобно.
Послушай Стёпушка, пока жив Вальдемар
брошу, как не бросил он меня в трудный час. Я всё сделаю, что бы его последние годы,
месяцы или дни не были бы одинокими и чтоб я всегда могла подать ему воды, когда он
будет в ней нуждаться.
Я тебя сразу предупреждаю, что буду ждать Алеся до тех пор, пока не умрёт
ПОСЛЕДНЯЯ надежда.
А уйду ли я в деревню или в твой дом или ещё куда-нибудь, сейчас тебе не отвечу.
И если захочешь, и сможешь создать новую семью, я буду за тебя только рада, а развод
можем оформить хоть завтра.
Ты бы хоть к сыну своему подошёл...
Степан выкурил очередную папиросу и посмотрел прямо в глаза Фросе:
– А что я ему скажу, где был, откуда появился, почему не живу с мамой, да и кто знает,
что он у меня спросит, ведь не на один вопрос у меня нет ответа...
–
Фрося понимала, что Степан нисколько не виноват в сложившейся нынешней ситуации.
И поняла, насколько он находится в затруднительном положении, в своём отношении к
сыну, но ничего нового добавить к сказанному ранее она не могла.
Она ждала Алеся.
глава 28
Фрося до рождества промаялась душой в мыслях об Алесе, после горького рассказа
Степана.
Кроме своих переживаний, она ещё изводилась, глядя на то, как чахнет старый ксёндз.
В конце концов, Фрося решилась, пойти в местное отделение НКВД.
После долгих объяснений, ей всё же выписали пропуск, и она зашла в просторный
кабинет начальника.
За массивным столом восседал уже не молодой человек с уставшим лицом с глубоко
посаженными внимательными глазами.
Он молча кивнул ей на стул напротив себя:
– Ну, с чем ко мне пожаловала такая красавица?...
Просто так сюда не приходят, излагай всё по порядку в чём суть твоего дела...
Фрося мяла в руках снятый с головы платок, не решаясь, заговорить, не зная с чего начать
и, как обставить свою просьбу.
Внимательно смотревший на неё начальник, кивнул головой, подбодрил улыбкой, мол,
слушаю.
И Фрося заговорила.
Она говорила быстро, забегая вперёд и возвращаясь к сказанному, боясь, что её вот-вот
остановят, и она не сможет
вопросы...
О, как она хотела, получить ответы...
Фрося поведала вкратце о своих последних десяти годах жизни, о своей семье, о том, как
пришла в город, как жила у родственников, и у них же работала.
Как после прихода Советской власти этих родственников депортировали в Сибирь, а от
этой участи её спас будущий муж Степан.
Как он, практически, вынудил её, выйти за него замуж.
Она, смущаясь, потупив голову, рассказывала
о своём замужестве со Степаном, об её нелюбви к нему.
О том, как она укрыла и прятала всю войну у себя дочь врача еврея. Об их разлуке и
встрече, и о преданной любви друг к другу с Алесем.
О жизни в деревне во время войны, о том, как она помогала продовольствием партизанам,
про службу Алеся переводчиком в комендатуре, о его участии в подполье, о его
героическом спасении пленённых партизан, о её возвращении в город, жизни у ксёндза и о
возвращении Степана и о его печальном рассказе. А под конец своего повествования
попросила со слезами на глазах выяснить судьбу Алеся за последние почти четыре года.
И ещё, она также попросила узнать и о судьбе Аниных родителей Меире, и Риве.
За всё время её рассказа, похожего на исповедь, начальник ни разу её не перебил и не
задал ни одного уточняющего вопроса.
Он не сводил от её лица взгляда, в котором плескалось, то удивление, то восхищение, то
негодование и всю эту гамму чувств Фрося видела во время своего долгого рассказа.
Она вдруг будто сдулась, неожиданно замолчала и только продолжала мять в руках свой
платок.
Пожилой человек поднялся, заложил руки за спину и стал, ходить взад вперёд по кабинету
за её спиной, и, наконец, заговорил:
– История твоя запутанная и многое нужно было бы в ней уточнить, хотя основное я
понял.
Ты должна уяснить в какое трудное время мы сейчас живём.
Только недавно отгремела война, на которой были герои и были предатели.
Ты наверно сама видела сколько появилось в оккупации подлецов в роли полицаев и
других пособников фашистов.
Я бы мог с тобой и не разговаривать, твоё дело в рамках государственных достаточно
мелкого масштаба, но ты своей откровенностью, своим благородным поступком
произвела на меня хорошее впечатление, и я попробую что-нибудь для тебя сделать, но
повторяю, время очень тяжёлое, и разобраться органам кто враг, кто сочувствовал врагу,
кто был предателем и пособником весьма трудно, и я не исключаю, что могли попасть под