Ган Исландец
Шрифт:
Кенниболъ, окруженный грудою умирающихъ товарищей, самъ начиналъ приходить въ отчаяніе, хотя получилъ лишь легкую рану въ лвую руку и хотя въ виду его дьявольскій великанъ съ успокоительнымъ хладнокровіемъ то и дло разряжалъ свой карабинъ.
Вдругъ онъ примтилъ, что въ роковомъ баталіон, засвшемъ на вершин скалы, произошло странное замшательство, которое невозможно было приписать урону, причиняемому слабымъ огнемъ его горцевъ. Страшные болзненные крики, стоны умирающихъ, испуганныя восклицанія поднялись въ этомъ побдоносномъ отряд. Вскор пальба прекратилась, дымъ разсялся и Кенниболъ могъ видть какъ рушились
Эти обломки скалъ падали другъ за другомъ съ ужасающей быстротой; съ страшнымъ шумомъ разбивались одинъ о другой и падали въ толпу солдатъ, которые, разстроивъ ряды, въ безпорядк бросились съ высоты и бжали по всмъ направленіямъ.
При вид этой неожиданной помощи Кенниболъ обернулся: великанъ стоялъ на томъ же мст! Горецъ остолбенлъ отъ изумленія; потому что былъ увренъ, что Ганъ Исландецъ взлетлъ наконецъ на вершину утеса и оттуда поражаетъ непріятеля. Онъ снова взглянулъ на вершину, съ которой сыпались массивные обломки, но ничего тамъ не замтилъ. Въ то же время онъ не могъ также предположить, чтобы какой нибудь отрядъ бунтовщиковъ взобрался на эту опасную вышину, такъ какъ не видно было блеска оружія, не слышно торжествующихъ криковъ.
Между тмъ пальба съ площадки окончательно прекратилась; лсная чаща скрыла остатки баталіона, собравшагося у подошвы утеса. Застрльщики тоже ослабили огонь и Кенниболъ искусно воспользовался этой неожиданной выгодой и воодушевилъ своихъ товарищей, показавъ имъ при мрачномъ красноватомъ свт, озарявшемъ сцену рзни, груду непріятельскихъ тлъ на эспланад среди обломковъ скалы, все еще падавшихъ по временамъ съ высоты.
Тогда горцы въ свою очередь отвтили торжествующими криками на болзненный вопль непріятеля, построились въ колонну и хотя все еще тревожимые застрльщиками, разсявшимися по кустамъ, съ обновленнымъ мужествомъ ршились пробиться изъ гибельнаго ущелья.
Сформированная такимъ образомъ колонна готовилась уже двинуться впередъ, уже Кенниболъ при оглушительныхъ крикахъ: — Да здравствуетъ свобода! Долой опеку! — подалъ сигналъ своимъ охотничьимъ рогомъ; — какъ вдругъ впереди нихъ раздался барабанный бой и звукъ трубы. Остатки баталіона съ эспланады, пополнивъ свои ряды свжими силами, появились на ружейный выстрлъ отъ поворота дороги и горцы увидли передъ собою щетинистый строй пикъ и штыковъ. Очутившись неожиданно въ виду колонны Кеннибола, баталіонъ остановился, а командиръ его, размахивая маленькимъ блымъ знаменемъ, направился къ горцамъ въ сопровожденiи трубача.
Неожиданное появленіе этого отряда ничуть не смутило Кеннибола. Есть минуты опасности, когда удивленіе и страхъ уже не властны надъ человкомъ. При первыхъ звукахъ трубы и барабана старая лисица Кольскихъ горъ остановила своихъ товарищей. Въ ту минуту, когда батальонъ развернулъ въ стройномъ порядк свой фронтъ, Кенниболъ приказалъ зарядить карабины и расположилъ своихъ горцевъ по два въ рядъ, чтобы уменьшить тмъ губительное дйствіе непріятельскаго огня. Самъ же онъ сталъ во глав рядомь съ великаномъ, съ которымъ въ пылу рзни началъ уже обращаться почти дружески, примтивъ, что глаза его совсмъ не пылали какъ горнъ въ кузниц, а пресловутые ногти ничуть не длинне обыкновенныхъ человческихъ ногтей.
Увидвъ командира королевскихъ стрлковъ, приближавшагося
Между тмъ, офицеръ съ блымъ знаменемъ, пройдя половину разстоянія между обоими отрядами, остановился и сопровождавшій его трубачъ трижды затрубилъ въ рогъ. Тогда офицеръ закричалъ громкимъ голосомъ, такъ чтобы горцы могли разслышать его, не смотря на возраставшій шумъ битвы, которая все еще продолжалась въ горныхъ ущельяхъ:
— Именемъ короля объявляю прощеніе тмъ мятежникамъ, которые положатъ оружіе и выдадутъ зачинщиковъ правосудію его величества!
Лишь только парламентеръ умолкъ, какъ изъ за сосдняго куста прогремлъ выстрлъ. Раненый офицеръ зашатался, сдлалъ нсколько шаговъ впередъ, поднялъ знамя и упалъ съ крикомъ: «Измна…!»
Никто не зналъ чья рука направила этотъ роковой выстрлъ…
— Измна! Предательство! — повторилъ батальонъ стрлковъ, вн себя отъ ярости.
Страшный залпъ ружей грянулъ въ горцевъ.
— Измна! — подхватили въ свою очередь горцы, освирпвшiе при вид падавшихъ отъ пуль товарищей.
Общая перестрлка завязалась въ отвтъ на неожиданный залпъ королевскихъ стрлковъ.
— Впередъ, ребята! Смерть подлымъ измнникамъ; смерть! — кричали офицеры стрлковаго баталіона.
— Бей измнниковъ! — подхватили горцы.
Противники устремились другъ на друга съ обнаженными саблями, два отряда съ оглушительнымъ стукомъ оружія и криками сошлись почти на труп злополучнаго офицера.
Ряды ихъ, врзавшись одинъ въ другой, смшались. Предводители бунтовщиковъ, королевскіе офицеры, солдаты, горцы, вс безъ разбора сталкивались, схватывались, тснили другъ друга, какъ дв стаи голодныхъ тигровъ, встртившихся въ пустын. Длинныя копья, штыки, бердыши оказались безполезными; одни лишь сабли и топоры сверкали надъ головами и многіе изъ сражавшихся, очутившись лицомъ къ лицу могли пустить въ ходъ только кинжалъ или зубы.
И стрлковъ, и горцевъ наравн охватило бшенство и негодованіе; крики измна! мщеніе! слились въ общемъ гул. Схватка достигла такого ожесточенія, что всякій предпочиталъ смерть невдомаго врага своей собственной жизни и равнодушно ступалъ по грудамъ раненыхъ и мертвыхъ, среди которыхъ умирающiй собиралъ свои послднія силы, чтобы укусить врага, попиравшаго его ногами.
Въ эту минуту малорослый человкъ, котораго многіе изъ сражавшихся, ослпленные дымомъ и кровавыми парами, приняли сперва за дикое животное, судя по одежд изъ звриныхъ кожъ, съ страшнымъ хохотомъ и радостнымъ воемъ кинулся въ средину кровопролитной схватки.
Никто не зналъ, откуда онъ явился, чью сторону держалъ, и его каменный топоръ, не разбирая жертвъ, съ одинаковой силой дробилъ черепъ мятежника и распарывалъ животъ солдата. Однако, казалось, что онъ предпочтительно истреблялъ мункгольмскихъ стрлковъ. Вс разступались передъ нимъ; какъ злой духъ носился онъ въ схватк и его окровавленный топоръ беспрерывно вращался вокругъ него, разбрасывая во вс стороны клочки мяса, оторванные члены, раздробленныя кости. Подобно прочимъ онъ тоже кричалъ: мщеніе! бормоталъ странныя слова, между которыми то и дло повторялось имя Жилль. Этотъ грозный незнакомецъ чувствовалъ себя въ пылу рзни какъ на празднеств.