Ган Исландец
Шрифт:
Кенниболъ разсмялся, утверждая, что совсмъ не испытывалъ этого бабьяго страха. Большинство людей имютъ обыкновеніе отрицать опасность, когда она уже миновала, и не вря ей, стараются выказать свою неустрашимость, которой быть можетъ не было у нихъ и въ помин.
Между тмь, вниманіе его привлечено было двумя круглыми огоньками, которые подобно раскаленнымъ углямъ мелькали въ чащ кустарника.
— Клянусь спасеніемъ моей души, — прошепталъ онъ, схвативъ Гульдона за руку: — вотъ глаза самой великолпной дикой кошки, когда либо мяукавшей въ этомъ кустарник.
— Ты
— Тс! — шепнулъ Кенниболъ и схватился за карабинъ.
— Ну, — продолжалъ онъ: — я не допущу, чтобы сказали, что такой славный зврь могъ безнаказанно вертться на глазахъ Кеннибола.
Выстрлъ прогремлъ, прежде чмъ Гульдонъ Стайнеръ могъ тому воспрепятствовать, схвативъ руку неблагоразумнаго охотника… Не жалобный вой дикой кошки отвтилъ на звучный раскатъ выстрла, но страшный ревъ тигра, сопровождаемый еще боле страшнымъ хохотомъ человка.
Не слышно было отголоска ружейнаго выстрла, подхваченнаго эхомъ въ глубин горныхъ ущельевъ. Лишь только свтъ выстрла блеснулъ въ ночной темнот, лишь только роковой взрывъ пороха нарушилъ окружающую тишину, какъ вдругъ тысячи грозныхъ голосовъ заревли въ горахъ, въ ущельяхъ, въ лсу, крикъ да здравствуетъ король! подобно раскату грома грянулъ надъ головами мятежниковъ, спереди, сзади, съ боковъ; убійственный огонь опустошительныхъ залповъ, сыпавшихся со всхъ сторонъ, уничтожалъ и освщалъ ряды бунтовщиковъ, указывая имъ сквозь красные клубы дыма баталіонъ за каждой скалой, солдата за каждымъ деревомъ.
XXXVIII
Рано утромъ въ тотъ день, когда мятежники оставили Апсиль-Корскіе свинцовыя рудники, въ Сконгенъ вошелъ полкъ стрлковъ, который мы видли въ пути въ тридцатой глав этого правдиваго повствованія.
Распорядившись относительно размщенія солдатъ, полковникъ Ветгайнъ переступалъ уже порогъ своей квартиры близъ городскихъ воротъ, какъ вдругъ почувствовалъ, что чья-то тяжелая рука фамильярно хлопнула его по плечу.
Обернувшись, онъ увидалъ передъ собою малорослаго человка, изъ подъ широкой шляпы котораго, скрывавшей черты его лица, виднлась лишь густая рыжая борода. Онъ тщательно закутанъ былъ въ срый шерстяной плащъ съ капюшономъ, длавшимъ одежду его похожей на отшельническую рясу, и руки свои пряталъ въ толстыхъ перчаткахъ.
— Что теб надо, почтеннйшій! — сердито спросилъ полковникъ.
— Полковникъ Мункгольмскихъ стрлковъ, — отвтилъ незнакомецъ съ страшнымъ выраженіемъ въ голос: — пойдемъ со мной на минуту, я имю нчто сообщить теб.
При этомъ неожиданномъ приглашеніи, баронъ Ветгайнъ остолбенлъ отъ удивленія.
— Я имю сообщить нчто важное, — повторилъ человкъ въ толстыхъ перчаткахъ.
Такая настойчивость заинтересовала полковника. Имя въ виду броженіе, которое происходило въ провинціи, и порученіе, возложенное на него правительствомъ, онъ не могъ пренебрегать малйшими свдніями.
— Пойдемъ, — согласился онъ.
Малорослый пошелъ впереди, и выйдя изъ городскихъ воротъ, остановился.
— Полковникъ, —
Полковникъ разсмялся.
— Да, недурно было бы начать этимъ кампанію.
— Ну такъ поспши сегодня же устроить засаду въ ущельяхъ Чернаго Столба, въ двухъ миляхъ отъ города. Банды бунтовщиковъ расположатся тамъ лагеремъ въ эту ночь. Лишь только сверкнетъ первый огонекъ, устремись на нихъ съ своими солдатами и побда твоя обезпечена.
— Спасибо, почтеннйшій, за доброе извстіе, но откуда ты это знаешь?
— Если-бы ты зналъ меня, полковникъ, ты бы скоре спросилъ бы какъ могу я этого не знать.
— Кто-жъ ты такой?
Незнакомецъ топнулъ ногой.
— Я не затмъ пришелъ сюда, чтобы разсказывать теб кто я.
— Не бойся ничего. Кто-бы ты не былъ, услуга, оказанная тобою, служитъ защитою. Можетъ быть ты изъ числа бунтовщиковъ?
— Я отказался помогать имъ.
— Въ такомъ случа, зачмъ же скрывать свое имя, если ты врноподданный короля?
— Что мн за дло до короля?
Полковникъ надялся добиться у этого страннаго встника еще какихъ-нибудь свдній и спросилъ:
— Скажи мн, правда-ли, что разбойниками предводительствуетъ знаменитый Ганъ Исландецъ.
— Ганъ Исландецъ! — повторилъ малорослый, длая страшное удареніе на этомъ слов.
Баронъ повторилъ свой вопросъ. Но взрывъ хохота, который можно было принять за вой дикаго звря, былъ ему единственнымъ отвтомъ.
Полковникъ пытался было еще развдать о численности и начальникахъ рудокоповъ, но малорослый принудилъ его замолчать.
— Полковникъ Мункгольмскихъ стрлковъ, я сказалъ теб все, что нужно было теб знать. Устрой сегодня-же засаду въ ущельяхъ Чернаго Столба со всмъ твоимъ полкомъ, и ты уничтожишь вс мятежническіе отряды.
— Ты не хочешь открыть своего имени и тмъ лишаешь себя королевской милости; но справедливость требуетъ, чтобы баронъ Ветгайнъ вознаградилъ тебя за оказанную услугу.
Съ этими словами полковникъ кинулъ свой кошелекъ къ ногамъ малорослаго.
— Сохрани для себя твое золото, полковникъ, — сказалъ тотъ презрительно: — я въ немъ не нуждаюсь. А если бы, — прибавилъ онъ, указывая на толстый мшокъ, висвшій у его веревочнаго пояса: — теб самому понадобилась награда за уничтоженіе этихъ людей, у меня найдется, полковникъ, достаточно золота, чтобы заплатить теб за ихъ кровь.
Прежде чмъ полковникъ усплъ прійти въ себя отъ удивленія, которымъ поразили его непонятныя слова таинственнаго существа, малорослый исчезъ.
Баронъ Ветгайнъ медленно вернулся въ городъ, размышляя — можетъ-ли онъ положиться на свдніе, доставленное такимъ страннымъ образомъ. Когда онъ входилъ въ свое жилище, ему подали пакетъ, съ печатью великаго канцлера. Письмо дйствительно оказалось отъ графа Алефельда и полковникъ съ легко понятнымъ изумленіемъ нашелъ въ немъ то же извстіе и тотъ же совтъ, который только что получилъ у городскихъ воротъ отъ таинственнаго незнакомца въ широкой шляп и въ толстыхъ перчаткахъ.