Ган Исландец
Шрифт:
— Дитя мое, — нжно спросила незнакомка: — вы дочь мункгольмскаго узника?
Этель невольно отвернулась. Незнакомка не внушала ей доврія, ей казалось, что даже дыханіе этого нжнаго голоса было отравлено ядомъ.
— Меня зовутъ Этель Шумахеръ, — отвтила она посл минутнаго молчанія, — отецъ говорилъ мн, что въ колыбели меня называли графиней Тонгсбергъ и княжной Воллинъ.
— Вашъ отецъ говорилъ вамъ это!.. — вскричала незнакомка съ выраженіемъ, которое поспшила смягчить, добавивъ, — сколько горя
— Горе постигло меня при моемъ рожденіи, — отвтила молодая двушка. — Батюшка говоритъ, что оно не оставитъ меня до могилы.
Улыбка мелькнула на губахъ незнакомки, которая продолжала сострадательнымъ тономъ:
— И вы не ропщете на тхъ, кто бросилъ васъ въ эту темницу? Вы не проклинаете виновниковъ вашего несчастія?
— Нтъ, наши проклятія могутъ накликать несчастіе на тхъ, которые заставляютъ насъ страдать.
— А знаете ли вы, — безстрастно продолжала незнакомка, — кто виновникъ вашихъ страданій?
Посл минутнаго раздумья Этель сказала.
— Все длается по вол Божіей.
— Вашъ отецъ никогда не говоритъ вамъ о корол?
— О корол?.. Я не знаю его, но молюсь за него каждое утро и вечеръ.
Этель не поняла, отчего при этомъ отвт незнакомка закусила себ губы.
— Вашъ несчастный отецъ никогда не называлъ вамъ въ минуту раздраженія своихъ заклятыхъ враговъ, генерала Аренсдорфа, епископа Сполисона, канцлера Алефельда?..
— Я никогда не слыхала такихъ именъ.
— А извстно ли вамъ имя Левина Кнуда?
Воспоминаніе о сцен, происходившей два дня тому назадъ между Дронтгеймскимъ губернаторомъ и Шумахеромъ, было еще слишкомъ живо въ ум Этели, чтобы она забыла имя Левина Кнуда.
— Левинъ Кнудъ? — повторила она. — Мн кажется, батюшка больше всхъ любитъ и уважаетъ этого человка.
— Какъ!
— Да, — продолжала молодая двушка, — этого Левина Кнуда съ жаромъ защищалъ третьяго дня батюшка противъ навтовъ Дронтгеймскаго губернатора.
При этихъ словахъ удивленіе незнакомки удвоилось.
— Противъ Дронтгеймскаго губернатора. Не издвайтесь надо мной, моя милая; я пришла сюда для вашей же пользы. Не можетъ быть, чтобы отецъ вашъ защищалъ генерала Левина Кнуда отъ навтовъ Дронтгеймскаго губернатора!
— Генерала! Мн кажется капитана Левина Кнуда… Ахъ, нтъ! Ваша правда. Мой отецъ, — продолжала Этель — показалъ столько же любви къ этому генералу Левину Кнуду, сколько ненависти къ Дронтгеймскому губернатору.
— Вотъ еще странная тайна! — подумала блдная высокая женщина, любопытство которой росло съ каждой минутой. — Милое дитя, что же произошло между вашимъ отцомъ и Дронтгеймскимъ губернаторомъ?
Эти вопросы утомили бдную двушку и она пристально посмотрла на незнакомку.
— Разв я преступница, что вы допрашиваете меня такимъ образомъ?
Этотъ простой вопросъ
— Вы бы не сказали мн этого, если-бы знали, для чего и для кого пришла я сюда…
— Какъ! — вскричала Этель, — Вы отъ него? Вы принесли мн всточку отъ…
Вся кровь бросилась ей въ лицо; сердце ея сильно забилось въ груди, волнуемой нетерпніемъ и безпокойствомъ.
— Отъ кого? — спросила незнакомка.
Молодая двушка не ршилась произнести имя своего возлюбленнаго. Въ глазахъ незнакомки примтила она блескъ мрачной, какъ бы адской радости и сказала печально.
— Такъ вы его не знаете!
Выраженіе обманутаго ожиданія второй разъ появилось на ласковомъ лиц постительницы.
— Бдная двушка! Чмъ могу я помочь вамъ?
Этель не слушала ее. Мысли увлекли ее въ сверныя горы за отважнымъ путешественникомъ. Голова ея поникла на грудь, руки невольно скрестились.
— Надется-ли вашъ батюшка выйти когда-нибудь изъ этой тюрьмы?
Она дважды повторила этотъ вопросъ, пока Этель вышла изъ задумчивости.
— Да, — отвтила она.
Слезы навернулись на ея глазахъ.
Глаза незнакомки сверкнули при этомъ отвт.
— Надется, говорите вы! Какъ?.. Какимъ образомъ?.. Когда?..
— Онъ надется, что смерть освободитъ его изъ тюрьмы.
Иной разъ простота юной невинной души оказывается настолько могущественной, что разрушаетъ хитросплетенія заматерлаго въ коварств сердца. Мысль эта должно быть пришла на умъ незнакомки, которая вдругъ измнилась въ лиц и, положивъ свою холодную руку на плечо Этели, сказала почти чистосердечно:
— Послушайте, знаете ли вы, что жизни вашего отца грозитъ новая опасность? Что его подозрваютъ какъ подстрекателя въ мятеж сверныхъ рудокоповъ?
Этель не поняла этого вопроса и съ удивленіемъ устремила свои большiе черные глаза на незнакомку.
— Что вы хотите сказать?
— Я говорю, что вашъ отецъ составилъ заговоръ противъ правительства; что его виновность почти дознана, что его преступленіе влечетъ за собою смертную казнь…
— Смертную казнь! Преступленіе!.. — вскричала несчастная двушка.
— Преступленіе и смертная казнь, — торжественно повторила незнакомка.
— Мой отецъ! — вскричала Этель: — мой несчастный благородный отецъ, который проводитъ цлые дни, слушая какъ я читаю ему Эдду и Евангеліе, онъ заговорщикъ? Что онъ вамъ сдлалъ?
— Не смотрите на меня такимъ образомъ; повторяю вамъ, я не изъ числа вашиъ враговъ. Я только предупреждаю васъ, что вашего отца подозрваютъ въ тяжкомъ преступленіи. Быть можетъ, вмсто ненависти, я скоре заслуживаю благодарности.
Этотъ упрекъ тронулъ Этель.