Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

В нас очень остро чувство долга,

мы просто чувствуем недолго

Как это странно и нелепо: упруги дни, отменны ночи, но неотвязно и свирепо меня все время смута точит.

* * *

По счету света и тепла, по мере, как судьба согнула, жизнь у кого-то протекла, а у другого — прошмыгнула.

* * *

Мне дух мечтательности нежной уже докучен и не нужен, я

столько завтракал с надеждой, что грустен был бы с ней же ужин.

* * *

Меня слегка тревожит отрешенность моя от повседневности кипящей; не то это фортуны завершенность, не то испуг от жизни настоящей.

* * *

Смотрю я горестно и пристально на свой сужающийся круг: осилив бури, в тихой пристани мы к жизни вкус теряем вдруг.

* * *

Мы зря в былом опору ищем для новых светлых побуждений, уже там только пепелище тогдашних наших заблуждений.

* * *

Все растяпы, кулемы, разини — лучше нас разбираются в истине: в их дырявой житейской корзине спит густой аромат бескорыстия.

* * *

По сути, наши боли и невзгоды, события, восторги и вожди — такие же явления природы, как засухи, рассветы и дожди.

* * *

Унять людскую боль и горе не раньше сможет человек, чем разделить сумеет море на воды впавших в море рек.

* * *

Разносит по планете смех и плач невидимый злодей и утешитель — бес хаоса, случайностей, удач, порядка и системы сокрушитель.

* * *

Душе уютны, как пальто, иллюзии и сантименты, однако жизнь — совсем не то, что думают о ней студенты.

* * *

Я боюсь, что жизнь на небе нелегка, ибо с неба мы заметны в серой мгле, и краснеют на закате облака от увиденного ими на земле.

* * *

Бродяги, странники, скитальцы, попав из холода в уют, сначала робко греют пальцы, а после к бабе пристают.

* * *

Всегда приятно думать о былом, со временем оно переменилось, оно уже согрето тем теплом, которое в душе тогда клубилось.

* * *

Даря комфорт, цивилизация нас усмиряет, растлевая: уже мне страшно оказаться где хаос, риск и смерть живая.

* * *

Природа окутана вязью густой дыхания нашей гордыни, и

даже на небе то серп золотой, то вялая корка от дыни.

* * *

Хмурым лицом навевается скука, склонная воздух тоской отравлять, жизнь и без этого горькая штука, глупо угрюмством ее опошлять.

* * *

Наш разум налегке и на скаку вторгается в округу тайных сфер, поскольку ненадолго дураку стеклянный хер.

* * *

Однажды человека приведет растущее техническое знание к тому, что абсолютный идиот сумеет повлиять на мироздание.

* * *

Когда от взрыва покачнется Земля, струясь огнем и газом, к нам на мгновение вернется надежда робкая на разум.

* * *

Душа человеку двойная дана — из двух половинок, верней, — и если беспечно хохочет одна, то плачет вторая над ней.

* * *

Истину ищу сегодня реже я, ибо, сопричастные к наживе, всюду ходят сочные и свежие истины, мне начисто чужие.

* * *

Кто потемки моей темноты осветить согласится научно? Почему от чужой правоты на душе огорчительно скучно?

* * *

К себе желая ближе присмотреться, курю и тихо думаю во тьме про мысли, исходившие от сердца и насмерть замерзавшие в уме.

* * *

Да, Господь, лежит на мне вина: глух я и не внемлю зову долга, ибо сокрушители гавна тоже плохо пахнут очень долго.

* * *

Мерзавцу я желаю, чтобы он в награду за подлянку и коварство однажды заработал миллион и весь его потратил на лекарство.

* * *

На даже близком расстоянии не видно щели узкой пропасти, и лишь душой мы в состоянии ум отличить от хитрожопости.

* * *

Увы, при царственной фигуре (и дивно морда хороша) плюгавость может быть в натуре и косоглазой быть душа.

* * *

Я встречал на житейском пути ухитрившихся в общем строю мимо собственной жизни пройти и ее не признать за свою.

* * *

Есть люди речи благородной и строгих нравственных позиций, но запах тухлости природной над ними веет и струится.