Гарики из Иерусалима. Книга странствий

Губерман Игорь Миронович

* * *

Ценю читательские чувства я, себя всего им подчиняю: где мысли собственные — грустные, там я чужие сочиняю.

* * *

Во мне душа однажды дрогнет, ум затуманится слегка, и звук возвышенный исторгнет из лиры слабая рука.

* * *

В этой жизни я сделал немного от беспечности и небрежения, мне была интересна

дорога, а не узкий тупик достижения.

* * *

Глубокие мы струны зря тревожим, темно устройство нашего нутра, и мы предугадать никак не можем, как может обернуться их игра.

* * *

Иллюзий и галлюцинаций, туманных помыслов лихих — затем не следует бояться, что мы б не выжили без них.

* * *

Слова про слитность душ — лишь удовольствие, пустая утешительная ложь; по хуже одиночества — спокойствие, с которым ты его осознаешь.

* * *

Не в муках некой мысли неотложной он вял и еле двигает руками — скорее, в голове его несложной воюют тараканы с пауками.

* * *

Вертясь в работной мясорубке, мужчины ей же и хранимы, поскольку мнительны и хрупки, пугливы, слабы и ранимы.

* * *

А кто орлом себя считает, презревши мышью суету, он так заоблачно летает, что даже гадит на лету.

* * *

Покров румян, манер и лаков теперь меня смущает реже, наш мир повсюду одинаков, а мы везде одни и те же.

* * *

Быть незаметнее и тише — важнее прочего всего: чем человек крупней и выше, тем изощренней бес его.

* * *

Глупое по сути это дело — двигаться, свою таская тень; даже у себя мне надоело быть на побегушках целый день.

* * *

За то, что дарятся приятности то плотью нам, то духом тощим, содержим тело мы в опрятности, а душу музыкой полощем.

* * *

Я не уверен в Божьем чуде и вижу внуков без прикрас, поскольку будущие люди произойдут, увы, от нас.

* * *

С народной мудростью в ладу и мой уверен грустный разум, что как ни мой дыру в заду, она никак не станет глазом.

* * *

Зря не печалься, старина, печаль

сама в тебе растает, придут иные времена, и все гораздо хуже станет.

Чем я грустней и чем старей,

тем и видней, что я еврей

Евреи зря ругают Бога за тьму житейских злополучий: Творец нам дал настолько много, что с нас и спрашивает круче.

* * *

Всегда с евреем очень сложно, поскольку очень очевидно, что полюбить нас — невозможно, а уважать — весьма обидно.

* * *

Я б так и жил, совьясь в клубок, узлы не в силах распустить, спасибо всем, кто мне помог себя евреем ощутить.

* * *

Нельзя в еврея — превратиться, на то есть только Божья власть, евреем надобно родиться и трижды жребий свой проклясть.

* * *

Люблю я племя одержимое, чей дух бессильно торжествует, стремясь постичь непостижимое, которого не существует.

* * *

Стараюсь евреем себя я вести на самом высоком пределе: святое безделье субботы блюсти стремлюсь я все дни на неделе.

* * *

Не позволяй себе забыть, что ты с людьми природой связан; евреем можешь ты не быть, но человеком быть обязан.

* * *

Наш ум погружен в темь и смуту и всуе мысли не рожает; еврей умнеет в ту минуту, когда кому-то возражает.

* * *

Не надо мне искать ни в сагах, ни в былинах истоки и следы моих корней: мой предок был еврей и в Риме, и в Афинах, и был бы даже в Токио еврей.

* * *

Та прозорливой мысли дальность, что скрыта в нашем обрезании, есть объективная реальность, даруемая в осязании.

* * *

Еще ни один полководец не мог даже вскользь прихвастнуть, что смял до конца мой народец, податливый силе, как ртуть.

* * *

В основе всей сегодняшней морали — древнейшие расхожие идеи; когда за них распятием карали, то их держались только иудеи.

* * *

Все зыбко в умах колыхалось повсюду, где жил мой народ; евреи придумали хаос, анархию, спор и разброд.