Газлайтер. Том 22
Шрифт:
Настоятель задумчиво постукивает пальцами по ручке кресла.
— Хорошо, — кивает он с одобрением. — Большего и не требовалось. До Короля Теней достучаться невозможно, он всегда вне зоны досягаемости. Но его приближённый — это именно то, что нужно. Ты действительно постарался ради Великой Идеи. Монах мгновенно оживляется, его голова поднимается, а голос звучит почти торжественно:
— Настоятель! Да я ради Великой Идеи горы сверну! — Он кивает так усердно, что кажется, капюшон вот-вот слетит с лысого черепа гомункула. Но тут монах вдруг
Настоятель хмурится. Слово «обед» явно режет ему слух.
Обилие еды — это грех, — произносит он строго. — Еда должна быть скромной, чтобы очищать дух, а не обременять тело. А раз ты о ней грезишь, то грех твой удваивается. Желать лишнего — значит ставить удовольствие выше Великой Идеи. Не ожидал от тебя такого. Иди, постись. Очищай своё сердце от лишнего.
Монах вздыхает, словно его только что лишили высшего благословения.
— Как скажешь, настоятель, — промямлил он, поклонился и ушёл, утопая в тенях коридора.
Как только дверь за монахом закрывается, настоятель мгновенно теряет свою аскетичную маску. Из-под стола появляется коробка с надписью «Ватрушки от Ирины». С выражением лица, будто он готовится решать судьбы мира, настоятель открыл крышку. Аромат свежей выпечки наполнил воздух, и настоятель с явным удовлетворением протянул руку за первой ватрушкой.
— Ну, а мне сама Великая Идея велела угоститься, — бормочет он себе под нос, откусывая с аппетитом. — Должность настоятеля требует энергии. Как ещё мозг справится с этим грузом проблем? Мальчишка-телепат ведь тоже себе не отказывает в подпитке для мозгов, — добавляет настоятель, скосив взгляд на оставшиеся ватрушки. — Чем я хуже?
Он откусывает кусок ватрушки, едва заметно улыбаясь. Однако радость долго не задерживается. В голову вновь закрадываются тревожные мысли. Но настоятель уже принялся решать проблемы. Благо, что союзник-дроу Гагер передал важное известие: у Филинова родился сын.
Откуда у Гагера всегда берутся такие точные сведения? Вообще его шпионы работают слишком уж хорошо…
Подозрения давно грызли настоятеля. Но, несмотря на них, он не может не признать: информация полезна. Тем более Гагер ясно дал понять, что это его последняя помощь. Дальше Обитель должна действовать сама.
Настоятель понимает: тянуть дальше невозможно. Время не ждёт, а ситуация становится критической. Восточная и Северная Обители уже пали — катастрофа, которой они так боялись, стала реальностью. Зомбированные альвы оказались в распоряжении Филинова, исследования по вирусу утрачены, и теперь сама «Великая Идея» балансирует на грани краха.
— Ещё одного провала мы не можем себе позволить, — размышляет он, задумчиво откусывая кусок творожной ватрушки. Вкус изысканный, нежный. Настоятель почти улыбается, но быстро подавляет эту слабость. Война войной, а ватрушки — это святое.
Теперь перед ним стоит важнейшая задача: разработать план, который спасёт их от неминуемого
Он аккуратно отламывает ещё один кусочек ватрушки, наслаждаясь её мягкой текстурой. Во всей этой череде бедствий остаётся хотя бы одно светлое пятно: выпечка некой Ирины. Настоятель останавливается, глядя на оставшуюся половину.
— Кто бы ни была эта Ирина, она истинный мастер своего дела, — думает он, чувствуя лёгкий прилив вдохновения. — Наверняка одухотворена Великой Идеей.
Планирование продолжается, ватрушка убывает. «Великая Идея» требует жертв, но вкусное подкрепление ещё никому не мешало вершить судьбы мира.
* * *
Я покачиваю Олежека на руках. Младенец совсем крошечный, розовый и мягкий, как облачко. Но уже рвется в бой. За ментальной стеной рычит Демон, а Олежек ему весело машет, как будто это коллега по песочнице, а не древнее зло.
Рядом переминается с ноги на ногу Фирсов. Хмурый, с прищуром, он всматривается в белый туман за стеной. Мы оба пытаемся разглядеть, что там за существо. Ну, что-то разглядели.
— Не люблю кошаков, — выдает старый ликвидатор сухо.
Ну да, морда у этой твари кошачья. Чем-то напоминает Бегемота, но с кучей своих отличий. Если, конечно, представить, что кошка вдруг решила отрастить щупальцами, как спрут. В глазах котяры-каракатицы — жадность, такая, от которой инстинктивно хочется схватить пси-копьё и метко заехать прямо между этими глазами.
— Моё тело… — снова тянет оно свою шарманку, как заевшая пластинка.
Я перехватываю Олежека поудобнее и бросаю:
— Демонюга, ты ошибся адресом. Здесь твоего тела нет.
Щупальцевая тварь раздражённо шевелится. Кажется, мои слова её задели. Раздражённый взгляд, шипение сквозь зубы. Не понравилось ей слово «демонюга», видимо.
— Я не демонюга. Я — Высший Демон, — цедит она, словно это должно что-то изменить. — Король Теней обещал мне своего потомка. Своего ребёнка. Он говорил: когда захватит новое тело на Земле, я получу свою плату. И вот потомок появился…
Ах, вот оно как. Претензии и договора. Король Теней позарился на меня, а его щупальцевая шестёрка — на моего сына.
Демон скалит хищные зубы, будто думает, что это добавляет веса его бреду. Я перевожу взгляд на тварь, потом на Олежека. Он лениво зевает, его маленькие глазки едва открыты.
Ну да. Видимо, Демон не впечатлил его.
— Слушай, — говорю, качая малыша чуть сильнее. — А ты вообще откуда взялся? Тоже был человеком? Как-то не верится, слишком уж ты пупырчатый.
Тварь за стеной недовольно подаётся вперёд. Не хочет отвечать, ну и ладно. Ему больше нравится в ментальную стену долбиться,