Gelato… Со вкусом шоколада

Иголкина Леля

Резко и весьма самонадеянно. Сейчас она обращена ко мне лицом, странно задранным и вывернутым, словно у Нии сломана шея или повреждены те позвонки, которые удерживают башку на нужном месте. По-видимому, это паралич. Паралич, вызванный нервным страхом.

— Паническая атака? — внимательно смотрю в ее глаза.

— Нет, — Смирнова хлопает ресницами и суматошно перебирает руками, цепляясь за мои плечи, встает на цыпочки, пытаясь сократить ростовую разницу.

— Куда? — подмигиваю и, помогая, слегка ее приподнимаю.

— Чистое небо, — она запрокидывает

голову и обращает взгляд наверх, — ни облачка.

Действительно, погода к нам благоволит и не позволяет за это время ни единой дождевой капли или другого осадочного катаклизма.

— Как так вышло, Тузик?

— Что?

— Один коричневый, а второй серый. Твои глаза, — как могу, отвлекаю.

— Это еще к чему ляпнул? — резко возвращает голову в нормальное положение и почти идет в атаку, нападая. — Что не так, а? Зачем спросил? Я думала, — опускает руки, упираясь ладонями в мои локти, — что с тем, с кем я столько лет знакома, такого не будет. Отпусти!

— Чего ты взъелась? Мне просто интересно, как получилось, что…

— Я ведьма, Велихов! — оскалившись, шипит. — Этот, — указывает на свой карий, — подарочек от мамы, а второй, — переводит палец на серый, — от папочки привет. Но я не испытываю дискомфорта: прекрасно вижу, слышу, все-все в деталях подмечаю. Меня устраивает то, что мне дано родителями и природой. Это у вас, козлов, проблемы, — теперь прокалывает пальцем, как шилом, мою грудь. — Прокляну! — напоследок, выплевывая угрозу, шипит.

— Комплекс, видимо!

Вот я чертов гад и раззадоренная скотина!

— Все сказал? — крутится, озираясь по сторонам. — Уже все?

— Да, — чувствую, что мы стоим, а уровень воды за шлюзовыми воротами сравнялся с тем, которого уже достигли в доке.

— Что теперь?

— Снимаемся и следуем маршрутом до второго гидротехнического сооружения.

— Я хочу посмотреть.

На что? Неужели Тосик расхрабрилась? Видимо, разговор ее завел, и она желает что-то доказать. Например, что она не трусит, что переборола свой страх или назло мне сейчас шлепнется в обморок, пристроив на пол зад. Или желает наложить обещанное проклятие, испросив разрешения у речного бога.

— Пожалуйста, — мягко разворачиваю. — Ну? — опускаю подбородок на ее плечо.

Смирнова смотрит и… В самом деле восхищается. Затаив дыхание, впившись пальцами в тыльную сторону моих уложенных друг на друга ладоней, Тоня водит носом, обозревая раскинувшийся перед нами вид.

Четкая линия бесконечного горизонта, идеально гладкая водная гладь, купающие свои кроны в речке плотно растущие по берегам деревья, полное безветрие и ослепляющий световой день. Вот все, что видит Тоня, потихоньку надевая на губы добрую и искреннюю улыбку.

— Очень… — начинает говорить, но не заканчивает предложение.

— Красиво? — подсказываю или уточняю.

— Неописуемо.

— А как самочувствие? — спрашиваю, касаясь носом ее уха. — Голова кружится, нервишки шалят, с воздухозабором нет проблем? Паника пропала?

— Немного боязно и нервно, но терпимо, — трясет головой. — Нестрашно.

Вот и славно, а я рад!

—

Пожалуй…

— Да-да? — прислушиваюсь.

— У тебя есть шанс, — посмеивается.

Кинула, как сахарную кость собаке!

— С каких пор? — смеюсь. — Еще недавно ты была предельно точна и стопроцентно непреклонна.

— Вот с этих, — вполоборота отвечает, натыкаясь губами на мой рот.

— А конкуренты есть? Какие правила, границы дозволенного, штрафные и бонусные баллы ты уже установила?

— Не скажу, — вытягивает губы уткой.

— Они хоть есть?

— Жутко неуверенный в себе мужчина, — сама с собой, похоже, разговаривает. — Как же ты живешь?

— И все же, — встряхиваю чересчур уверенное тело, которое вот только несколько минут назад чуть к Богу в гости не отлетело.

— Секрет! — хихикает.

Значит, никого и ничего нет, а она, чтобы не терять свое лицо и не снижать градус моего рвения, не станет сообщать о том, что на самом деле все очень хорошо и дело здесь исключительно за мной! Так я расцениваю ее ответ и закрепляю убеждение вполне естественным по обстоятельствам поцелуем. Ния не бастует, не сопротивляется и не отстраняется, а в точности повторяет за мной и отвечает на поцелуй, который можно считать для нашей немного странной пары первым.

— Что дальше, Петя? — Смирнова шепчет, когда я отпускаю.

— А дальше видно будет!

— Настораживает, если честно.

А меня, как ни странно, полностью умиротворяет.

Глава 24

Петр

Брызги ледяной воды бьют прямо в темя, рикошетом задевают затылок и шею, насквозь прошивая кожу на спине; щипают нервы и закручивают в жесткий узел кровеносные сосуды, при этом пробуждают табун мурашек, заставляя их выпучиваться и подставляться под секущий тело и сознание холодный душ; капли кусаются и жалят бицепсы, медленно стекают, словно крупные слезинки, по моей груди и прессу; обмывая член, с почти половины моего роста со звонким шлепком приземляются на поддон гостиничной кабины, в которой я полощусь уже почти тридцать минут, разгоняя озабоченность и забивая на хрен жгучее желание отъе.ать Смирнову, невзирая на свой собственный запрет на половые отношения до выяснения всех спорных вопросов и разрешения специалиста по довольно скользким и очень неприятным моментам, связанным с мужским и женским, соответственно, здоровьем в плане интимного времяпрепровождения.

А Тонечка, по всей видимости, с цепи сорвалась и напрашивается на порку с отягчающими обстоятельствами. Я бы стерву все-таки отстегал по мелкому ореху, который беспрепятственно глажу и сжимаю, когда он однозначно специально — абсолютно без сомнений — утыкается мне в пах, насаживается на «ветку» и зажимает ствол упругими половинками, потирая кожу через ткань трусов, которые я, бл.дь, предусмотрительно не снимаю. Иначе — не сдержусь и растерзаю. Что за пытка, твою мать, такая? Неужели женщины ведут себя так? Так, как эта мелкая зараза. Туз нащупала слабое место у «Петруччио» и целенаправленно бьет именно туда?