Gelato… Со вкусом шоколада
Шрифт:
Это же… Это же… Кроссовки? Мать ее!
— Смирнова! — грозно рявкаю.
— А? — смеясь, подкатывает глазки.
— Можно матом?
Я просто по-другому не смогу.
— Нет, конечно, — гундосит, сильно выставляя губы. — Не нравится?
— Тебе удобно? — рассматриваю со всех сторон, осмеливаюсь задрать повыше чудаковатого кроя с неровным краем шелковую юбку. — Задники не жмут, не давят? Как подъем?
— Мне нравится, — заливисто хохочет.
— Еще вопрос могу задать? — поправив брюки, сажусь на корточки. Оторвав ее ногу от
— Конечно, — лепечет где-то рядом возле уха.
— Ты намерена от меня сбежать? — теперь, похоже, мой черед несдержанно поржать.
— Считаешь, что должна? — Смирнова запускает руки в мои волосы. — Могу? Обязана? Ты это заслужил, Петруччио?
— Тихо-тихо, бестия. А каблуки, а узенький носок, а ремешки, а бантики?
— А что тебе не нравится, дружок?
Дружок? Это что-то новенькое. А мне все очень нравится! И платье, и спокойная, без буклей и похрустывающего лака, прическа, и неброский макияж, и образ в целом, но спортивная обувь, хоть и новая, да с небольшими украшениями, совсем не раздражает, но, откровенно говоря, чрезвычайно настораживает. Хотя и на этот случай я тоже кое-что припас.
— Готова? — беру ее за кисть. — Идем?
— Да…
Свадебный экипаж уже подан к дверям подъезда. Ярослав, пристроив свой тыл на капоте крутого жеребца, держит перед собой размахивающую большим букетом Дашку.
— О, не-е-е-е-т, — пищит Антония.
— Чего ты? — сжимаю тоненькие пальчики.
— Он меня ненавидит, — шипит и крутит головой.
— Горовой — случайное пришествие Господа на землю, Тонечка. Ярослав любит всех. Идем-идем, — тяну упирающуюся в сторону неброско украшенной машины. — Тачка нравится?
— Я в них все равно не разбираюсь, — бормочет. — Думаю, что Дари тоже не особо шарит. А вообще…
— Привет, цыпа! — визжит ее двоюродная сестра, подскакивая на ровном месте. — Красавица! Велихов, ты хитрый гад.
— Я в курсе. Зачем же всех посвящать в наши отношения. О том, что ты ко мне неровно дышишь, знаем только ты и я.
— Успокойся и передай мне курочку сюда. Тонечка, — она вдруг широко распахивает руки и почти летит в объятиях мужа, повторяя образ божества на капоте не менее навороченного автомобиля.
— М-м-м-м-м, — задушенно скулит моя.
Моя? Нет-нет, все верно, и я, конечно, с притяжательностью не ошибся.
— Она испортит платье, — упираясь пятками в землю, тормозит и вместе с этим тянет меня назад. — Я, пожалуй, там подожду, пока она в себя придет.
Недолго думая, подхватываю Тоню на руки, размахивая женским телом, забрасываю и с небольшим комфортом располагаю на себе:
— Ничего тут не поделать, да и не время поворачивать назад.
— Не отпустишь? — проводит пальцем по щеке. — Га-а-а-д, — ругательство ласково и вкрадчиво бормочет.
— Мне очень жаль. Но нет, увы…
— А мне, пожалуй, это все подходит, Велихов. Не отпускай, — укладывает голову мне
— Проблематично, Ния. Задачка с небольшим утяжелением. Необходимо обеспечить беспрекословное выполнение беззвучного режима? Но она такая же…
— Как и я?
– вдруг встрепенувшись, восклицает.
— Да-да. Привет, — плечом притрагиваюсь к Ярославу. — Как дела?
— Поздравляю. Тонечка, ты как? — заглядывает ей в лицо, пытаясь в мелком бублике найти какой-нибудь дрожжевой изъян. — Спишь?
— Ага, — глубоко вздыхает, а затем с благожелательной улыбкой продолжает. — Ярослав, не гони, пожалуйста. Ладно?
— В нашей группе старостой назначен я, если ты забыла, поэтому сиди и не возникай, — пальцами прощупываю женский бок. — Куда ее? — обращаюсь к «добровольцу» на Камаро.
— На заднее, конечно.
Он открывает дверь, бережно убрав с дороги совсем не округлившуюся Дашку, придерживает полотно, пока я аккуратно на кожаной обивке кресла располагаю размахивающую ногами неугомонную Смирнову.
— А мне куда? — пританцовывает Горовая.
— На свое место, а Петр поедет со своей женой. Что за вопросы, кумпарсита?
— Э-э-э, — похоже дама не совсем довольна.
— Прошу, — живой рукой он открывает дверь, а бионической указывает направление. — Время еще есть? — обращается ко мне, краем глаза наблюдая за усаживающейся в салон женой.
— Есть, конечно. Мы торопимся, но не опаздываем, — опираясь на его плечо, в ухо шепотом произношу. — Наш потолок — стабильные и уверенные шестьдесят, усек?
— С чего вы все решили, что я устрою скоростной заезд? Помилуй, что ты, в самом деле, Петя.
Вот и хорошо! Расслабил и утешил…
А внутри его машины, под «стук» колес и солирующий щебет Дашки я все-таки осмелился на одно весьма сомнительное действие по отношению к Антонии. Пока та внимательно изучала городскую застройку через свое окно, я неторопливо и крайне осторожно перевязывал наши руки самолично изобретенным почти морским узлом. Вынув из брючного кармана шелковую красную веревку, неторопливо пропускал концы в большие петли, формируя репсовые бриды на наших с ней предплечьях. Я плел супружеское макраме на двух различных по размеру спицах. Наученный опытом менее удачливого товарища одной бессонной ночью я принял для себя нелегкое решение:
«Чем черт не шутит, однако я стреножу Нию, привязав к себе!». Свое желание реализовал почти буквально. И чтобы не растереть ей до мозолей кожу, средство для экзекуции подобрал из тех же миленьких товаров, которыми приторговывала Смирнова до той поры, пока мы не прикрыли с ее папой налогом не обложенную лавку…
— Что это? — она рассматривает паутину, которую я за полчаса поездки изобрел.
Тоня поднимает наши руки и подтягивает их к себе. Крутит связку, заглядывает под, затем просовывает нос внутрь, второй рукой царапает узор.