Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Присядем, Аданэй. Позволишь именем родным мне называть тебя?
Женщина опустилась на траву, и он последовал ее примеру, мимолетно удивившись ее необычной манере говорить. А потом вновь заметил клыки, стоило ей улыбнуться.
– Ты спасла меня. Но почему? Кто ты?
– Я – Шаазар. Я – множество историй. Я свет и тьма, я боль и радость, что сплелись в объятьях. И это все, что можешь ты узнать.
– Ты не человек… – задумчиво протянул Аданэй.
– Смекалистый потомок элайету… Несложно было догадаться,
– Элайету? Так называется река в моих краях…
– О, милое дитя, не ведаешь ты разве, кто и почему назвал ее так странно?
– Хорошо, ты не человек. Тогда кто? Дух? Оборотень? Чародейка?
– О, смертный, ты теперь наглеешь! Я – чародейка?! Никогда! Ведь нынешние колдуны никчемны столь и так слабы, что ничего не могут. А я – созданье высшее, почти Богиня, так всесильна, что мир могу перевернуть!
– Прости. Но скажи хотя бы, что со мной было? И почему ты помогла?
– Не должен умереть ты прежде, чем с братом встретишься своим.
– Что?!
– Тот человек, что Элимер зовется, он до сих пор и сильно о твоей мечтает смерти.
– Тогда почему не убил, когда возможность была?
– Быть может, не сумел, иль пожалел, иль просто не хватило духу.
– Пожалел? Элимер?!
– Тогда он слабым был, теперь – силен. И златовласого врага уже искать готов от моря и до моря.
– Так ты хочешь предупредить об опасности? Уберечь от смерти? Но почему? Чем тебе так важна моя жизнь?
– Нет-нет, и жизнь твоя, и смерть мне в целом безразличны.
– Благодарю за откровенность. Но тогда зачем помогла?
– Себе я помогала, милый мальчик. Чтоб испытанье кханади прошел, пришлось вмешаться мне.
– Зачем?
– Смерть одного из братьев-кханади, да от руки другого, путь Хаосу великому откроет. Он разрушенье миру принесет, как Хаосу положено. И мир погибнет, пусть не сразу: не год, не десять лет – века пройдут. Но это будет. А я помочь ему готова, как могу.
– Кому? Миру?
– Не Миру – Хаосу.
– Что за бред? А причем здесь испытание?
Шаазар многозначительно вздохнула и закатила глаза: кажется, решила, будто он совсем глупый.
– От гибели тебя уберегла я, чтоб брата смог убить потомок элайету, иль сам погибнуть в схватке с ним. Мне все равно, который кханади родную кровь прольет – хоть оба. Ведь главное – чтоб умерли они лишь от руки друг друга, а не случайно и не по болезни, не от меча чужого, не от порчи. А испытанье… это просто так! Пусть Аданэй царем скорее станет, что к столкновенью с кханом приведет его, и к гибели – меня.
– Но ведь ты, как я понял, могущественна? Что тебе мешает привести сюда Элимера, поставить его передо мной и…
Его прервал хохот женщины:
– О, смертные! Милы вы бесконечно в своей лени!
Отсмеявшись, она продолжила:
–
– Ты безумная! Зачем тебе уничтожать весь мир? – выдавил Аданэй.
– Бессмертна я, мне жить давно уж скучно, устала я невыносимо, ничего не манит. И лишь одно желание – покинуть это место. Хоть даже вместе с ним.
– Так возьми и убей себя сама, нет ничего проще! – воскликнул Аданэй.
– Ты ошибаешься, потомок элайету. Лишь посмотри! – вкрадчиво пропела Шаазар и поднялась с земли. В руках у нее сверкнул клинок, и не успел Аданэй вымолвить хоть слово, как она вонзила его себе в горло. Хлынула кровь, такая же красная, как и у людей. Но Шаазар только стояла и улыбалась. Наконец она вытащила нож, рана затянулась на глазах, а спустя миг не осталось даже шрама, который мог бы напомнить о случившемся. Аданэй, пораженный, замолчал. Шаазар заговорила сама:
– Могучее тело – нельзя уничтожить, я много пыталась, но даже огонь скользит, словно шелк: как ласкает. Но можем помочь мы друг другу. А впрочем… и выбора нет: тебе испытание нужно закончить, а без меня не сумеешь, погибнешь один на Тропе. Я не могу допустить…
– Я могу просто взять и повернуть назад, – возразил Аданэй.
Шаазар расхохоталась:
– Да, можешь, конечно, держать я не стану! Иди же, ступай, возвращайся ни с чем! И трон не займешь, и царем ты не станешь!
Аданэй не ответил: она и впрямь загнала его в тупик. Шаазар же, отсмеявшись, продолжила:
– Нужны мы друг другу, как ни смотри. Мне – смерть моя грезится, тебе – твоя жизнь. Ты станешь царем и убьешь врага-брата, а дальше живи… как угодно живи. Хоть долго и счастливо. Совесть твоя тебе же послушна, не станет мешать, и смущать не станет. Цепочка веков – для людей это много, не мало. Так долго для смертных! Успеют и дети, и внуки твои народиться и вырасти, потом умереть. И правнуки нити своей не прервут раньше времени, доживут до седин, и внуков узрят.
– Почему ты так уверена, что у меня нет совести? – огрызнулся Аданэй.
– Отвергнуть помощь, Илирин покинуть, и трон забыть, и месть, согласен ты? И умереть тихонько, незаметно, вдали от всех, и прежде, чем твой брат тебя отыщет? Согласен ты? И Мир тогда спасется.
Аданэю оставалось только промолчать. Шаазар же благосклонно заулыбалась:
– Не сомневалась я в твоем благоразумии. Жизнь дорога тебе – и правильно. Не нужно лишних жертв, ведь ты всего лишь смертный, слабый огонечек.