Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
– Хорошо, хорошо, давай оставим разговоры обо мне. Лучше скажи, почему ты вообще все это мне рассказала? Тебе достаточно было просто помочь мне, ничего не объясняя.
– Моя то прихоть. Однако прав ты – болтовни довольно, ведь ждет тебя тот Мир, который По-Ту-Сторону. Ступай и не волнуйся – я стану управлять тобой, и жрицы все равно узрят то пламя, того мира, в зрачках твоих, когда вернешься ты. Теперь же дай мне руку!
Аданэй подчинился: сопротивляться власти этого могущественного создания было невозможно, да он и не пытался. Шаазар перевернула его руку ладонью вверх, и на миг Аданэю показалось, что сейчас она вопьется ему в запястье острыми клыками, словно вампир из сказок. Но вместо
– Глаза закрой, потомок элайету, – проговорила бессмертная.
Он закрыл, и дальше все растворилось во мраке бессознания.
***
Когда Аданэй вновь очнулся, то обнаружил себя на прежнем месте. Солнечные лучи пробивались сквозь лесную крону, освещая седую, зависшую в воздухе пыль и мутную воду реки. Напротив него стояла Шаазар и довольно улыбалась.
– Ну вот, все закончилось, – сказала она.
– Что? – в недоумении Аданэй вскинул брови. – Я ничего не заметил, я ничего не помню.
– Ты и не должен. Тебя ведь я провела, ты не сам прошел этот путь, верно?
– Да… – протянул Аданэй и вдруг нахмурился: – Ты… ты сейчас говоришь… нормально. Как… как человек!
– Ах, это! – она отмахнулась. – Ну да, забылась немного. Впрочем, сейчас уже неважно. Конечно, я могу говорить – как ты выразился – нормально. Что тебя удивляет?
– Но почему тогда раньше ты говорила… так странно.
Шаазар пожала плечами:
– Должна же я была дополнительно подчеркнуть свою потусторонность. Вы, смертные, очень забавные и наивные существа: чем более высокопарные слова слышите, тем больше проникаетесь значимостью момента.
– Зачем тебе вообще понадобилось в чем-то убеждать жалкого смертного?
– Я ведь уже сказала – прихоть. И потом, я решила, что неплохо будет, если ты осознаешь, что иного пути, кроме как убить Элимера, у тебя нет. Либо ты, либо он. А теперь иди к жрицам, они ждут.
– И что мне им сказать?
– Ничего, – нетерпеливо откликнулась Шаазар. – В их понимании это – таинство, и ты никому ничего не должен рассказывать. Я уже говорила: им достаточно увидеть свет того мира в твоих глазах.
– Зачем им вообще понадобился этот обряд? – пробормотал Аданэй, спрашивая скорее себя, чем Шаазар, но женщина неожиданно ответила:
– Хочешь знать, для чего тебя отправили сюда? Я расскажу. Но учти, я снисхожу до этого лишь потому, что ты – потомок элайету. Будь ты обычным человечком…
– Почему ты так меня называешь?
Шаазар не ответила, лишь посмотрела остро и начала говорить о другом.
Некогда народ Илирина поклонялся Богине Плодородия, Богине-Матери, которая дарует и отнимает жизни. Ныне почти все древние знания утеряны, но кое у кого еще сохранились их осколки. Например, у жителей побережья. Жрицы Богини проводят здесь зрелищные обряды, именно поэтому Мать-Прародительница в этих краях еще не позабыта.
Когда людское племя было совсем юным, и ваши предки жили замкнутыми родами, когда еще не родились торговля с ремеслами, и смертные зависели в первую очередь от погоды, урожая и охоты, расцвел культ трехликой Богини.
Потом времена изменились. Люди научились строить дома, понемногу зарождалась торговля, появились ремесла, и людское племя стало куда меньше зависеть от охоты и земледелия. Тогда Священный брак между жрицей и лучшим из мужей стал заключаться не на один год. Когда совершалось это таинство, Бог-на-Земле вручал свою судьбу Богине-Матери. Это означало, что если для племени наступят трудные дни испытаний, угрожающие гибелью всему роду – Бог-на-Земле, как в старые времена, отдаст жизнь ради своего народа. Но с каждым поколением такая необходимость появлялась все реже и реже. Кроме того, вас, людей, рождалось все больше, участились войны, они становились все кровопролитнее. И Богиню почти позабыли: юные божества войны вытеснили ее из людского сознания. А вместе с ней забылись и древние обряды. Великая Мать в большинстве мест утратила свою изначальную власть, ее образ слился с духами плодородия и духами смерти. Но все-таки Илирин – древний и обширный край, и кое-где еще слышны отголоски прежней веры. Например, у берегового народа, который я упоминала.
Жрицы отправили тебя к реке не потому, что желали твоей смерти. Раньше обряд, которому тебя подвергли, проходил каждый, претендующий на царство. Теперь же власть стала передаваться по наследству и достаточно того, чтобы в жилах наследника бежала кровь илиринских царей. Однако ты – чужак. Потому и решили вспомнить старые таинства. На всякий случай, я думаю. Это испытание – далекий отзвук древнего культа Прародительницы.
Ты вступил в иной мир, чтобы человек в тебе умер, зато воплотился Бог Солнца и вернулся в твоем облике к своему народу. С тобой ничего такого не произошло. Впрочем, как и с остальными, кто проходил Тропою Смерти задолго до тебя. Но жрицы верят в свой обряд и, не удивлюсь, если и впрямь станут воспринимать тебя как Бога. Теперь тебе предстоит вступить в священный брак с женщиной, Богиней-на-Земле. Этот союз – залог того, что новый царь в случае великой беды пожертвует ради спасения своей земли жизнью. Обряд долгое время не проводили, потому что Илирину давно уже ничто не угрожало. А сейчас вспомнили, но лишь для того, чтобы ты перестал выглядеть чужеземцем в глазах исконных жителей.
– Однако из обряда посвящения способен выйти лишь достойный. Поэтому без меня тебе не удалось бы его пройти.
– Намекаешь, что я не достоин?
– Никаких намеков. Я говорю прямо. Разве ты готов пожертвовать жизнью ради народа, которым собираешься править?
– И это говоришь мне ты? Ты, которая хочет уничтожить весь мир?
Шаазар рассмеялась, разом утратив серьезный вид.
– Интересно, а почему ты так злишься? Я ни в чем не обвиняла тебя, всего лишь назвала вещи, как они есть. Если тебя так злит очевидное, значит, ты сам считаешь, что чего-то не достоин. Но в этом случае и злиться ты тоже должен на себя.