Гибель отложим на завтра. Дилогия
Шрифт:
И вот, теперь он здесь – на илиринском побережье. Он сидел на берегу уже очень, очень долго, не в силах охватить смертным разумом всю суть игры Непознаваемых.
Тардин, почувствовав странное жжение в глазах, поднес пальцы к векам, как вдруг хрипло вскрикнул и опрокинулся на землю, вопя от боли. Его взор обожгло, едва не спалило то огромное, никому не подвластное, которое происходило в данный миг. Счастливые люди, не обремененные тайными знаниями, не так остро ощущали перемены
Медлительно, неохотно проползло два часа, и чародей наконец затих. Какое-то время лежал без движения, потом с трудом поднялся и, покачиваясь, дотащился до воды. Вошел по пояс, не обращая внимания на ночной холод, ополоснул лицо и снова вышел, без сил свалившись на берег. Преодолевая резь в глазах, еще раз всмотрелся в призрачные пределы и, горестно вздохнув, прикрыл веки. Вот все и закончилось…
Больше никаких мыслей не осталось, кроме одной: "Элимер, бедный мой мальчик. Бедный мой мальчик…"
– Исход. Мой злейший враг, мой мертвый брат
Кхан выдохнул и сделал шаг. Потом еще шаг. И еще. Пока не оказался у входа в трактир. Постоял немного, снова громко вздохнул и рванул дверь на себя.
Оказавшись внутри, он подождал, пока глаза привыкнут к полутьме, и лишь затем окинул помещение взглядом. Элимер не сразу увидел того, кого искал: волосы и половина лица брата скрывались под капюшоном, а сам он, ссутулившись, неподвижно застыл над кружкой с каким-то напитком.
Элимер осмотрелся еще внимательнее. Кроме трактирщика и Аданэя здесь находились еще трое: какие-то жалкие пропойцы, которые днем, вместо того, чтобы работать, пьянствовали в трактире.
– Пошли! Все! Прочь! – рявкнул Элимер на илиринском наречии, широко распространенном в этом княжестве. Отчего-то он даже не сомневался, что его послушают. Так и произошло. Сначала трактирщик и пьяные посетители попытались возмутиться, но, присмотревшись к стоящему в дверях мужчине, вооруженному до зубов, чей голос звучал так грозно и властно, решили не рисковать жизнями и быстро ретировались. Элимер закрыл дверь на тяжелый засов, дабы никто не помешал тому, что сейчас должно свершиться.
Аданэй безучастно оторвал взгляд от кружки, но не шелохнулся. Что-то непривычное, неестественно присутствовало в его облике, Элимер заметил это даже издалека.
– Ты… – выдавил он. Тупая злоба безжалостно стиснула грудь, не позволяя даже вздохнуть. – Аданэй… Ты умрешь. Прямо сейчас.
Аданэй по-прежнему безучастно взирал на него, словно не отдавая отчета в происходящем. Но спустя короткое время его голос наконец раздался в опустевшем трактире. Глухо, будто из-под земли.
– Хорошо.
– Ты боишься схватки,
Аданэй молчал, равнодушно наблюдая, как его противник подходит ближе и вынимает из ножен меч, и вновь опустил взгляд в кружку.
Что-то неправильное во всем этом было, словно Элимер видел перед собой не брата, а незнакомца. Словно его подменили. Но нет, это все-таки Аданэй: те же светлые волосы выбивались из-под капюшона, те же серые глаза смотрели с красивого лица. И, тем не менее, он как-то неуловимо изменился. По-прежнему красивый, он как будто что-то утратил, как-то померк, стал обычным. Словно растерял все свое обаяние, все свои странные чары. Они ушли. Или – затаились.
– Поднимись, трус! – презрительно ухмыльнулся Элимер. – Посмотри мне в глаза. Имей смелость хотя бы умереть стоя.
– Если ты хочешь… Хорошо. Я встану. Я посмотрю. Но, может, перед моей смертью ты выпьешь со мной кружечку пива? – он как-то очень нервно рассмеялся, и смех этот напомнил всхлипы. – А потом убьешь, я никуда не денусь. Уже не денусь. Даже сопротивляться не стану. Мне все равно, как я умру. Все равно когда, но лучше бы поскорее.
От неожиданности Элимер и впрямь плюхнулся на скамью напротив брата и внезапно для себя самого спросил чуть ли не с участием в голосе:
– Что с тобой произошло?
– Слишком многое, чтобы рассказывать, – он пододвинул ему вторую кружку, которая, оказывается, уже давно здесь стояла, и ответил на невысказанный вопрос:
– Я ждал тебя. Вот и приготовил ее.
– Ждал?
– Да. Очень. Как и ты про меня, я знал, где ты находишься. Все это время знал. И я ждал тебя. Наконец ты пришел. Я рад.
– Чему? И зачем ждал?
– Ты меня убьешь. Сам я не могу. Ты прав, я трус.
– Забери тебя тьма! – вскричал Элимер и ударил тяжелой кружкой о стол, расплескав добрую половину пива.
Месть вдруг перестала казаться такой уж привлекательной. Где же враг, ползающий в ногах, умоляющий о пощаде? Или хотя бы исходящий бессильной яростью? Какое же удовольствие в том, чтобы убивать это равнодушное, апатичное, аморфное существо!
– Что с тобой?
– Зачем тебе знать? Впрочем, ладно… Моя жена и дочь мертвы. Аззира и ее брат убили нашу дочь. А я убил их: его – мечом, Аззиру – задушил. Вот этими вот руками, – Аданэй уставился на собственные пальцы так, словно видел их впервые. – Теперь больше нет смысла, жить незачем. Можешь радоваться, ты победил.
– А как же месть? – оправившись от изумления, возразил Элимер. – Разве она – не смысл? Ты не хочешь даже попытаться? Отомстить мне, ненавистному врагу?
– Нет ненависти, Элимер. И вражды нет, – все так же глухо отозвался Аданэй. – Ничего больше нет. Все умерло. Я почти покойник. Только вот убить себя решимости не хватает.
– Теперь от твоей смерти я не получу ни малейшего удовлетворения… – рассеянно пробормотал Элимер. И тут же яростно процедил: – Будь ты проклят!
– Я уже проклят…