Глазами маршала и дипломата. Критический взгляд на внешнюю политику СССР до и после 1985 года

Ахромеев Сергей Фёдорович

Видел я и то, что обстановка в государствах Варшавского Договора обостряется. Со многими из этих государств У Советского Союза складывались далеко не простые отношения. Все это было видно, но помочь чем–либо я не мог и глубоко это переживал. Находиться же на руководящей работе в Министерстве обороны СССР при похоронах военной организации Варшавского Договора для себя считал недопустимым. Может быть, многие читатели этого не поймут, но я не считал возможным лично хоронить то, что было создано руками Г. К. Жукова, И. С. Конева, К. К. Рокоссовского и других полководцев, усилиями офицеров, генералов и адмиралов нескольких поколений.

С учетом всего этого в сентябре 1988 года я попросил министра обороны СССР Д. Т. Язова доложить

М. С. Горбачеву просьбу об освобождении меня от должности начальника Генерального штаба. Просьба была выполнена. Во всяком случае, в конце октября Д. Т. Язов мне сказал: «Просьба ваша будет удовлетворена. О дальнейшем вам скажет М. С. Горбачев. Он вас на днях примет». Последнюю фразу я посчитал простой формальной вежливостью. Дальнейшее ведь ясно: буду зачислен в группу генеральных инспекторов, а уж там — что Бог на душу положит. Нужно будет самому искать приложение своим сохранившимся силам и возможностям. Тогда я понимал, что остаюсь в долгу перед народом и обязан как коммунист помочь родной мне партии выйти из кризиса. Но каким образом я могу работать, в чем будет эта помощь выражаться конкретно, мне тогда и самому было не очень ясно.

Если мне память не изменяет, 2 ноября последовал звонок от М. С. Горбачева с вызовом прибыть к нему. Встреча началась с вопроса, чем вызвана просьба об освобождении от должности начальника Генштаба. Ответил, что состоянием здоровья вследствие контузии: начинает давать сбои вестибулярный аппарат (что было истинной правдой). — М. С. Горбачев согласился: «Начальнику Генерального штаба кроме многих других необходимых качеств необходимо и здоровье. Поэтому просьбу твою мы удовлетворим. Что думаешь делать дальше?» Ответил, что в моем возрасте, наверное, уже не следует просить какой то активной работы в войсках. Если руководство сочтет возможным, прошу зачислить меня в группу генеральных инспекторов. Генсек с этим согласился, но одновременно сказал: «Мы не один год работаем с тобой вместе. Думаю, есть доверие друг к другу. В области военной политики вместе немало сделали. Было бы полезно для дела тебе поработать моим советником. Обязанности будут — подготовка предложений по крупным военным вопросам и, конечно, по переговорам о ядерном и обычном оружии. На этом месте будет полегче, чем начальником Генштаба».

Предложение было совершенно неожиданное. Но нормой всей моей жизни было должностей не выбирать. Служить Отечеству там, где считает нужным Коммунистическая партия. С предложением я согласился. За доверие поблагодарил.

Выходя от М. С. Горбачева, как–то в первую очередь подумал о его человечности, способности подняться выше некоторых трений и неудобств и работать вместе с человеком, может быть, строптивым (каким был я), но искренне болеющим за дело и способным принести пользу. Признаюсь, увидел его тогда с другой стороны, ранее не знакомой мне.

Через месяц сдал должность и дела начальника Генштаба, в течение двух недель помог Михаилу Алексеевичу Моисееву освоиться с новой для него должностью.

26 декабря 1988 г. приступил к работе советником Председателя Президиума Верховного Совета СССР.

Глава VI.

1989 год — обстановка серьезно осложняется

С каждым годом военно–политические и внешнеполитические проблемы, которые рассматриваются авторами в этой книге, становились все теснее связанными с развитием общей ситуации в нашей стране и в других странах Варшавского Договора. Поэтому мы тем более не могли абстрагироваться от нее.

Для 1989 года были характерны, с одной стороны, интенсификация распада политических структур в странах Восточной Европы и связанное с этим начало развала Организации Варшавского Договора наряду с осложнением перестроечных процессов в СССР, а с другой — переход США вместе с союзниками на позиции поддержки перестройки в Советском Союзе и перемен в других странах Варшавского Договора.

Во

всех странах — союзницах СССР по Варшавскому Договору несколько разными темпами и в разных формах, но в целом на протяжении второй половины 1989 — начала 1990 года правящие коммунистические партии (хотя назывались они по–разному) утратили власть. В них началась реставрация капитализма. Это требовало пересмотра нашего подхода к решению многих конкретных проблем, затрагивающих безопасность Советского Союза. Не могли мы не задумываться над причинами происходящего в странах Восточной Европы и просто как коммунисты. Ответы на возникавшие вопросы находились не сразу и не легко.

Конечно, многое объясняла не такая уж долгая история возникновения и становления в этих странах социалистического строя. То, что страны Восточной Европы были освобождены от германской оккупации войсками Советского государства, выдержавшего испытание на прочность во второй мировой войне, несомненно, объективно привело к укреплению и расширению просоциалистических сил и настроений в этих странах. Но, оглядываясь назад на послевоенное развитие восточноевропейских стран, приходилось делать вывод, что для большинства их населения социалистический выбор в свое время стал в лучшем случае «осознанной необходимостью» в сложившихся тогда исторических обстоятельствах. Он не был велением ума и сердца.

В то же время, анализируя ход событий в Советском Союзе и в странах Восточной Европы начиная с 1985 года, нельзя не заключить, что не меньшее, а, быть может, еще большее значение для не лучших, с нашей точки зрения, перемен в Восточной Европе имело то, как развертывалась перестройка в самом Советском Союзе.

Ведь одно дело, если бы народы Восточной Европы видели, что советские коммунисты, провозгласив перестройку, планомерно идут по пути действительно обновления социализма и что у них это, хотя и не без сложностей, получается и в политической, и в экономической областях. Что все плохое, с чем ассоциировалась советская модель социализма, постепенно уходит, а тем временем становятся ощутимыми, пусть для начала небольшие, сдвиги к лучшему в повседневной жизни советских людей как в духовной, так и в материальной сферах. Наверное, в этом случае, и только в этом, были бы шансы на то, что и народы Восточной Европы предпочли бы пойти по такому же пути, не отвергая, а сохраняя то положительное, что все же было в их послевоенной истории.

И совсем другое дело, когда люди в соседних странах увидели, что среди самих советских коммунистов начались разброд и шатания. Одни продолжают говорить о перестройке в рамках социалистического выбора, но сами не могут даже на словах толком объяснить, что это такое, и тем более не знают, как это сделать на практике. Другие же фактически вообще отрекаются от своего прежнего мировоззрения и более или менее открыто переходят на позиции реставрации капиталистического строя. И главное — жизнь советских людей тем временем становится все хуже и хуже практически во всех отношениях, кроме одного — возможности говорить и писать все, что придет в голову.

Не приходится удивляться тому, что, имея перед глазами такую «перестройку» в Советском Союзе, среди восточноевропейцев возобладали настроения в пользу того, чтобы не экспериментировать дальше, а повернуть назад — к тому образу жизни, который еще не выветрился из их памяти да и все время оставался у них под боком, особенно у жителей ГДР.

Стало быть, если говорить о произошедших переменах в политической и социально–экономической системах стран Восточной Европы, то — нравится сегодня это кому–то или нет — предотвратить их Советский Союз не только не имел ни формального, ни морального права, но и объективно не мог при том положении, в котором он сам оказался. Здесь не могли сработать никакие политические и дипломатические ходы. Сохранить страны Восточной Европы нашими союзниками мог бы только пример нашей собственной перестройки, будь она более успешной.