Гоголь и географическое воображение романтизма
Шрифт:
Танг раскрывает, что землю и все на ней живущее Гердер представлял как единую систему по образцу Г. В. Лейбница. Это саморазвивающийся, динамичный организм, «громадная мастерская», где органические тела развиваются от примитивного до самого высоко уровня, на котором появляется человек. Момент появления человека – порог в развитии природы, так как человек обладает сознанием, через которое может рефлексировать свою связь с нею. Эта рефлексия и приобретенная за ее счет способность контролировать природу наделяют человека свободой, возвышающей его над земным законом необходимости. Благодаря этой свободе человек создает науки, искусства, политические системы, облагораживает обычаи и повседневность, становится культурным существом. Культура также является продолжением природного развития. Она формируется природой не механически, а в интеракции: культура – это эффект, который возникает от бесконечного взаимовоздействия между человеком и обитаемой им землей [145] . Согласно Тангу, понятие взаимосвязи между природой и культурой отделяет Гердера от климатической теории и обеспечивает ему звание предшественника современной географии [146] .
145
Комментарий
146
Ibid. P. 110.
Гердер сам преподавал географию, обучение которой в его времена, да и долго после него, предполагало отдельное изучение земли и обитающего на ней народа: земля рассматривалась в пределах физической географии, народ – в пределах политической. Геофилософская концепция Гердера предполагала, что народ и земля, на которой он обитает, составляют одно целое и поэтому изучаться они должны как части целого. Критику дескриптивной географии и свое представление о принципах преподавания географии он высказал в школьной речи 1784 г. «О привлекательности, полезности и необходимости изучения географии» («Von der Annehmlichkeit, N"utzlichkeit und Notwendigkeit der Geographie»). Эта речь совпала по времени с публикацией первых томов «Идей…», философски обосновывающих предложенную им систему обучения. В речи Гердер говорил, что современные ему учебники по истории и географии представляют собой не более как каталоги рек, земель, городов, королей, боев и мирных договоров, являясь только сырым материалом для будущих построений. Для преподавания географии он предлагал два решения: во-первых, начинать ее изучение с физической географии и в связи с натуральной историей, чтобы у студентов сложилась «обширная картина земли» [147] . Во-вторых, география должна изучаться вместе с историей, чтобы студенты изучали землю как место обитания народов и сцену, на которой они совершают свои деяния. Вместе с этим они должны понять, как земное пространство с его почвой, водами, горами и долинами, растениями и животными соотносится с обычаями, религией, способом правления народа и с искусствами и наукой, создаваемыми отдельными индивидами. В такой географии описание земли переплетается с историей народа: «Место объясняет время, время объясняет место, согласованные местные условия определяют действующие силы, новые действующие силы показывают, как земля, регионы, природа и люди изменились – все переплетается и становится единой картиной» [148] .
147
Цит. по: Ibid. P. 49.
148
Цит. по: Ibid.
В анализе работ Риттера Танг раскрывает, что именно гердеровские понятия, определяющие его концепцию земли и человека, – система сил, система земли, динамический организм, мастерская земли – легли в основу географического словаря Риттера [149] . В своих лекциях Риттер говорил:
Эта совокупность тел природы с силами ее, пространством и временем представляется нам единой, великой системой. Природа неодушевленная обыкновенно называется неорганическою в противоположность одушевленной, называемой органическою. Противоположность эта, однако же, не есть абсолютная: в обоих царствах существует постоянная деятельность; нет застоя, но существует космическая жизнь в высшем и обширнейшем значении слова; все представляет собою великий организм, и в этом организме так называемая неорганическая природа является основанием и условием для природы одушевленной (курсив мой. – И. В.) [150] .
149
Ibid.
150
Риттер К. Общее землеведение: Лекции, читанные в Берлинском университете и изданные Г. А. Даниелем. М., 1864. С. 1.
В духе Гердера и более определенно, чем он, Риттер формулировал мысль о взаимообусловленности человека и окружающей его природной среды, которая не только создает физический облик человека, но и влияет на его дух, на культуру и мораль. И наоборот: в теле человека можно читать о природных силах, его породивших:
Относительно обитателей своих, одаренных разумом, земля есть не только почва, колыбель, жилище, но и великое заведение, где воспитывается род человеческий. Это весьма ясно обнаруживается наблюдателю из истории человечества. Оказывается, что земля, как планета, кроме своего существования имеет и гораздо высшее назначение: – оказывать влияние на духовный мир. <…> только телу человеческому, человеческому образу свойствен аналогический этический характер с его землею.
<…> каждый человек в пространстве также служит зеркалом своей местности. <…> есть представитель своего природного жилища, где он родился и воспитывался. В народах отражается их отечество. Местные влияния ландшафтов на характеристику их жителей, на образ их и телосложение, на форму черепа, на цвет, темперамент, язык и духовное развитие, неоспоримо. <…> Историк, занимаясь судьбами народов, только бегло обозревает землю; географ выходит из свойства стран и вопрошает народные судьбины. <…>
Существование человека совершенно связано с землею, скреплено с нею тысячами неразрывных корней <…> [151] .
151
Риттер
Своеобразие географического дискурса Риттера составляет его открыто выраженная религиозность. Сухова отмечала, что «в трудах Риттера – глубоко верующего человека – находим представление о земле как творении божьем или выражении божественного откровения, о высшем назначении земли, об организации земли как отражении божественного провидения и т. п.» [152] В этой черте научного дискурса Риттера также выразилась его близость к «Идеям…» Гердера, который осмыслял историю земли и людей как результат божественного Творения.
152
Сухова Н. Г. Карл Риттер и географическая наука в России. С. 67.
Kак представляется, присутствие подобных идей в контексте научной дисциплины подсказало Гоголю саму возможность в статье о географии открыто говорить о ее духовной сути и инспирировало соответствующие формулировки: о мире как даре «Непостижимого Зодчего» (§ 1) или поэме, в которой выразилась «идея Великого Творца» (§ 3). Этот пафос Творения в географическом дискурсе Гоголя вызывает суждения о статье как о «художественной», в то время как он-то и восходил к авторитетному географическому источнику – «Введению» к «Землеведению» Риттера, скорее всего, воспринятому Гоголем с подачи В. А. Жуковского.
Натурфилософия Шеллинга и связь географии с искусством
Шеллинг называл Гердера гением, проложившим дорогу натурфилософии, хотя философский контекст, в котором он развивал свои идеи, был другим [153] . В споре с дуализмом субъекта – объекта у Канта и субъективизмом И. Г. Фихте Шеллинг утверждал, что в начальной фазе развития объект и субъект, природа и человек пребывают в досознательном единстве. Человек укоренен в природе, из которой он произрастает, а потом, рефлексируя свою связь с ней, от нее объективируется. Согласно Тангу, натурфилософия выработала уникальную модель субъективности, в которой отделение субъекта от объекта, приобретение человеком дистанции от природы рассматриваются как исходящие от природы и ею самой предопределенные. Самосознание субъекта и является назначением, целью и интенцией природы. Поэтому сознательный субъект воспринимает развитие природы как собственное «трансцендентальное прошлое», а окончательные продукты природы – как «монументы, воспоминания» о пути, которым он «пришел к самосознанию». Эти монументы весьма важны для субъекта, который только с их помощью может восстановить свое прошлое, так как его «трансцендентальная память» должна постоянно освежаться «видимыми вещами» [154] .
153
Tang Ch. The Geographic Imagination of Modernity. P. 111.
154
Ibid. P. 115–116.
Спекулятивная идея Шеллинга о первобытном единстве субъективного и объективного, человека и природы совершенно по-новому представила землю, которая оказалась одушевленной тем же духом, что и человек, даже если в земле этот дух бездейственный, а в человеке рефлексирующий. Все природные предметы являются памятниками/монументами на пути души к самосознанию и свидетельствуют о единстве человека и земли. Как манифестация духа, они наделены смыслом. Но поскольку душа развивается в них бессознательно, смысл их скрыт и нуждается в интерпретации. Наиболее к смыслу природы приближается поэзия, которая, будучи неконцептуальным, нерефлексивным выражением духа, может быть соотнесена с самой природой – тем, в чем дух живет бессознательно. В «Системе трансцендентального идеализма» (1800) Шеллинг писал:
Воззрение на природу, составляемое философом искусственно, для искусства естественно и первично. Именуемое нами природой – лишь поэма, скрытая под оболочкой чудесной тайнописи. Но таинственность эта станет доступной для разоблачения, если только мы постигнем Одиссею духа, который влекомый изумительными наваждениями, себя же теряет. Ибо через чувственный мир, как сквозь смысл слова, лишь проглядывает словно полуокутанная дымкой тумана та земля обетованная, которую рисует нам наша фантазия. Лучезарные ее очертания встают перед нашим взором, ибо как бы рассеивается незримое средостение, служившее рубежом между миром действительным и миром идеальным, превращаясь в тот просвет, который в прямом зрении дает нам образы и очертания мира фантазии, ранее едва просвечивавшего сквозь покров действительности. Природа для художника уже не то, чем она была для философа <…> [155]
155
Шеллинг Ф. В. И. Система трансцендентального идеализма. Л., 1936. С. 393–394.
Согласно трактовке позиции Шеллинга его учеником Г. Стеффенсом, «земная природа является вечным иероглифом, в котором заключенo то, что недоступно земному пониманию» [156] . Однако философ и в еще большей мере поэт обладают интерпретативной властью это значение выявить: для них земля – «книга, которая только кажется закрытой» [157] . Как считает Танг, в начале XIX в. предполагалось, что прочитать эту книгу могут не только поэты и философы, но и географы [158] . Такими географами были Гумбольдт и Риттер.
156
Tang Ch. The Geographic Imagination of Modernity. P. 117.
157
Цит. по: Ibid.
158
Ibid. P. 119.