Голубая луна
Шрифт:
Я нуждалась в физической нагрузке. В выпуске пара. В покое моего особого места, чтобы все обдумать. Теоретически я была в безопасности — на улице же середина дня.
Я полчаса мерила пруд гребками и размышляла. Кому можно доверять? Манденауэр сказал «никому», но он же мог быть сумасшедшим, и ему я точно не доверяла. Не больше, чем Кадотту.
Закрыв глаза, я вспомнила большого пушистого черного волка, с которым столкнулась в первую ночь совместной охоты с Манденауэром. Движениями животное походило
Я плавала до тех пор, пока голова не перестала кружиться, пока я не стала думать лишь о следующем движении, гребке, толчке. Сначала солнце грело мне спину, потом лицо. На душу снизошел покой — как раз за этим я сюда и пришла.
Больше не в силах двигаться, я выбралась на берег и уселась там, водя пальцами ног по воде. Меня окружали звуки природы: жужжание пчел, щебет птиц. На дальнем конце пруда в воду прыгнула лягушка, а прямо в центре мелькнул рыбий хвост. Порывшись в сумке, я вытащила бутылку воды, и, откинув голову, попила.
И в этот момент все в лесу замолчало.
Я проглотила то, что было во рту, но язык по-прежнему оставался сух. Опустила голову и взглядом прошлась по кромке леса как раз тогда, когда из-за деревьев вышел он.
Он был так же обнажен, как и в первую нашу встречу. Пока он шел через разделявший нас луг, птицы снова зачирикали. Над его головой, очень низко, пролетел ворон и взмыл к верхушкам деревьев, но мужчина этого даже не заметил — его взгляд был сфокусирован на мне.
Я снова вспомнила о волке, глядя на его походку: от бедра, длинные шаги.
При этом неожиданном воспоминании я нахмурилась. Бедро. В ночь нашей встречи у него там был жуткий синяк. И опять я почувствовала, как в голове щелкнуло: кусочек пазла встал на место. Я забыла о том синяке, потому что он прямого отношения ни к чему не имел. До тех пор, пока не рассматривалась возможность превращения волка в человека. А что, если большой внедорожник задел бампером волка? Останется ли синяк и на человеке?
Не спуская глаз с Кадотта, я скользнула рукой к пистолету. Профессор остановился в нескольких метрах от меня.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Разве ты не хотела меня видеть?
— Вижу даже больше, чем хотелось. Где твоя одежда?
Он глянул вниз, моргнув при этом так, словно удивился своей наготе не меньше моего.
— Я занимался спортом.
— Ты тренируешься голышом?
— А ты нет?
— Как видишь, — махнула я свободной рукой, указывая на свой совершенно благопристойный цельный купальник.
Кадотт пожал плечами:
— Я отрабатывал приемы тай-чи.
Рельеф его поджарых мышц под кожей, отблески солнца на животе, плечах и волосах заставляли меня забыть о том, что, наверное, следует его пристрелить.
— Так вот чем ты занимался в ночь нашего
— Ну да!
Как удобно! Вот только я не куплюсь.
— Ты занимался в четыре утра?
— Я не мог уснуть.
«Потому что гнался за чем-то по лесу и попал под машину».
— Как ты узнал, что я здесь?
— Я звонил. — Он отвернулся, как будто смущенный этим. — По всем твоим номерам. Когда ты не ответила, я подумал, что ты, должно быть, здесь. Поэтому и пришел сюда.
Я бросила взгляд на деревья, оценивая расстояние и направление.
— Ты пять километров шел голышом?
— Ради тебя я бы и сто прошел.
Я фыркнула. Кадотт вел себя странно — непривычно нервно и застенчиво. Что с ним происходит? Были ли мои предположения верны? И если да, что мне с этим делать?
Уилл не дал мне возможности подумать. Вдруг он двинулся ко мне, а я направила свой пистолет ему в грудь.
Кадотт замер на месте, подняв глаза от пистолета на меня:
— Джесси?
— Кадотт, ты оборотень?
Его глаза округлились. Или он очень правдоподобно изобразил изумление, или на самом деле удивился.
— Только вчера ты назвала меня сумасшедшим из-за одного предположения о существовании сверхъестественного, а сегодня уже обвиняешь в причастности к подобным существам. Тяжелый день на работе, дорогая?
Теперь он больше походил на себя.
Я улыбнулась:
— Ты даже представить не можешь.
— Не хочешь рассказать?
— Не хочешь ответить на вопрос?
— Какого черта я стал бы тебе рассказывать об оборотнях, если и сам один из них?
— Это не ответ, а другой вопрос.
Кадотт и Манденауэр были похожи больше, чем я думала.
— Я не оборотень, — вздохнул Уилл.
— Как будто ты не соврал бы мне, если бы был им.
— Точно подмечено. — Он ткнул пальцем в пистолет. — А теперь что?
— Я могу выстрелить в тебя и посмотреть, умрешь ты или нет.
— Я выбираю «дверь под номером два».
Мне хотелось рассмеяться. Хотелось опустить пистолет и заниматься любовью под солнцем. Хотелось верить, что единственный мужчина, заставивший меня кричать, извиваться и хотеть его снова, и снова, и снова не был оборотнем. И я ему поверила.
Наверное, он увидел по моему лицу, что я сдалась, потому что опять начал приближаться. Я опустила пистолет, а он, запрокинув голову, завыл как волк и бросился на меня.
Я была настолько шокирована, что просто сидела без движения в ожидании смерти. Уилл нырнул в пруд, как пушечное ядро, окатив меня водой с ног до головы. Я ждала, пока его голова появится на поверхности. Вместо этого что-то обвилось вокруг моей лодыжки и потянуло меня в пруд. Мой визг перешел в бульканье, когда в рот попала вода.