Good Again
Шрифт:
Пока рыба билась в неволе, я нашла белый цветок с зеленым треугольным листом, похожим на стрелу, в честь которого меня назвали. Я быстро сняла сапоги и носки и босиком полезла в теплый жидкий ил у берега. Пит наблюдал за тем, как я вытаскивала растения вместе с корнями и складывала их на берегу. На вид они были отнюдь не привлекательные, голубоватые и разбухшие от воды. И я усмехнулась очевидной аналогии.
– Он такой же, как я: простой, но дельный.
– Зависит от того, как на него смотреть, - отозвался Пит, рассматривая голубоватые прожилки на листьях.
– такой цветок, что распускается у кромки воды легко проглядеть, но если ты его все же заметишь, то уже не сможешь отвести от него взгляда, настолько он чудесен, - и он провел по листу кончиками пальцев.
– А если копать, то сначала находишь вот такую сине-зеленую, капризную, сморщенную гадость, которая может на первый взгляд и оттолкнуть, -
– но этот цветок глубоко внутри несет в себе нечто такое, что может спасти от голода и вернуть к жизни.
Я положила голову ему на плечо.
– Как ты умудряешься это делать? Творить поэзию из самых простых вещей? – спросила я.
Он пожал печами и ничего мне не ответил. Я же снова забралась в воду и достала еще несколько клубней, чтобы поесть их вместе с рыбой.
Последствия бессонной ночи накрыли меня уже к середине дня. Сонливость так сильно меня одолела, что я расплела косу и положила голову Питу на колени. Его пальцы забегали по моим волосам, осторожно распутывая узелки, которые свалялись, пока мы шли на озеро. И это было так приятно, что я сама и не заметила как заснула, и открыла глаза уже только когда на траве вытянулись длинные тени. Я заморгала со сна, заметив, что я моя голова лежит уже не на коленях Пита, а на моей же сумке. Пит сидел напротив, с блокнотом и карандашом в руке, и усердно работал над своим рисунком. И я коснулась рукой его лба, чтобы привлечь его внимание.
– Долго я спала?
– пробормотала я.
– Чуть больше часа, - ответил он.
– Прости меня, - сказав это, я потянулась, чувствуя себя кем-то вроде Лютика.
– Это ты меня прости. Это ведь я не давал тебе спать прошлой ночью, - ответил Пит.
Не желая больше поднимать этот вопрос, я спросила:
– Что ты рисуешь?
Он протянул мне блокнот. И там была я, спящая на одеяле. Волосы веером разметались вокруг моей головы, рука - под щекой. Деревья отбрасывали на меня причудливые тени. В деталях были прорисованы мои футболка и шорты, и игру света и тени на моих голых ногах. Но больше всего меня поразило, так это то, что спящая девушка совершенно не хмурилась. Она выглядела такой юной и невинной, как будто в ее жизни никогда не было Игр и мертвых детей. Этот рисунок заставил меня почувствовать, как будто я потеряла что-то, чего у меня и не было.
Должно быть, все это отразилось на моем лице, потому что Пит забеспокоился.
– В чем дело? Тебе не нравится?
– Пит, мне очень нравится. Просто, я понять не могу: неужели ты и впрямь видишь меня такой?
– Какой? Я рисую то, что вижу. И ты для меня очень красивая. – ответил он без затей.
Мне так хотелось жить в его мире, и чтобы он все время видел меня такой.
– Иди сюда, - сказала я.
Когда он приблизился, я притянула его к себе и поцеловала. И он с жаром ответил на поцелуй, и заключил в тесные объятья, его руки парили по всему моему телу, заставляя мою кожу пылать. Все мое тело пело под его тяжестью. Прервавшись, Пит забормотал мне на ухо слова бесконечной признательности: за озеро, за этот день, за то, что решила его не бросать. В ответ я выгнулась под ним и скользнула рукой за воротник его футболки, чтобы между моей рукой и его кожей не было больше преград. И откинула голову, приглашая его поцеловать мою шею, и его язык побежал по пылающей в лихорадке коже. Мы жадно целовались пока не настал момент уходить, чтобы не быть застигнутыми в лесу ночью. Мы неохотно разжали объятья, растрепанные, в горящими лицами, но все еще были соединены невидимой нитью, и чувствовали малейшее движение души друг друга.
Мы быстро собрались и, освещенные чем-то большим, чем свет фонарика, пошли через лес обратно, в наш деревенский дом.
__________
*в оригинале «Of all forms of caution, caution in love is perhaps the most fatal to true happiness». Афоризм принадлежит британскому философу, общественному деятелю и математику Бертрану Расселу (1872-1970) Подробнее на:_%D0%91%D0%B5%D1%80%D1%82%D1%80%D0%B0%D0%BD.
** Стрелолист — род водных многолетних растений семейства Частуховые. По данным сайта The Plant List род насчитывает 40 видов, произрастающих в умеренных и тропических регионах. По-русски его еще порой называют болотник. Подробнее здесь (есть картинки)и здесь http://xcook.info/product/strelolist-obyknovennyj-bolotnik.html
*** — в оригинале автор употребляет слово rugged — буквально плотный, но на самом деле ближе к «сексуальный», весьма «горячий» неологизм, коротко и не переведешь: ) Подробнее здесьterm=rugged
Комментарий к Глава 8: Озеро
Комментарий переводчика: Не могу не порадоваться тому, что как и в трилогии “Пепел Дистрикта Двенадцать” (Список, Хорошая жена,
========== Глава 9: Книга Памяти ==========
Готовить рыбу мы с Питом взялись только на следующий день. Мы так вымотались после нашего побега в лес, что едва нашли в себе силы, чтобы принять душ и завалиться в постель. Я провалилась в сон так глубоко, что мне даже поначалу ничего не снилось. Но потом я все-таки проснулась от собственных криков, трясясь в объятьях Пита, и мне казалось, что весь солнечный свет в мире не сможет прогнать мои кошмары. И мне пришлось признать, что, несмотря на это, я должна жить дальше. Я прижималась к Питу, пока не восстановила дыхание и не смогла снова забыться тревожным сном.
Несмотря на ночные кошмары, наши дни проходили мирно. Пит принес мою сумку с одеждой в спальню и поставил ее возле кровати. Потом, даже не глядя мне в глаза, он освободил несколько ящиков высокого комода, а потом направился в свою гардеробную, тоже поражавшее своими размерами, как и моя, и сдвинул все висевшее на одной из двух длинных перекладин, а кое-что перевесил на противоположенную сторону. Потом он тяжело потопал в ванную и как следует похозяйничал в настенном шкафчике над той раковиной, что была ближе к двери, переложив все, что там было во второй шкафчик, даже не пытаясь все рассортировать, что было для него, такого всегда супер-организованного, совершенно нетипично. Покончив со всем этим, он подошел и подарил мне долгий-предолгий поцелуй, и как следует меня обнял. Мне было ясно что он счастлив, но старается не смести меня в порыве своих чувств. Не говоря больше ни слова, он развернулся и вышел, давая мне возможность спокойно разложить свои вещи.
Вскоре прибыли посылки из Капитолия. Когда Пит собрался на станцию, чтобы их забрать, я с удивлением увидела, что он одолжил для этих целей небольшой грузовик. Помимо обычной в таких случаях коробки с баночками, на этот раз прибыл и дополнительный большой контейнер. Баночки, кстати, были нужды для того, чтобы делать закатки из даров нашего сада и огорода. Пит щедро делился урожаем с Сальной Сэй и всегда старался убедиться, что и у Хеймитча есть чем питаться.Он постоянно пек, снабжая нас хлебом и разными вкусностями. И я уже не раз заставала его с тоской смотрящим в сторону центра города, и всякий раз задавалась вопросом: как долго он сможет держаться, прежде чем все же предпримет столь невыносимый для него поход на место, где стояла пекарня его родителей.
Пит вручил мне посылку, присланную Доктором Аврелием. Могу поспорить, ему было любопытно, что в ней, ведь я прежде не заказывала ничего из Капитолия. Меня сильно огорчала перспектива рассказать ему о содержимом коробки, и я приоткрыла ему правду о присланных мне тетрадях для будущих записей и — бросила я вскользь — кое-каких прописанных мне доктором чисто женских штучках. Хоть это и была полуправда, но все-таки не ложь. И это его вроде бы удовлетворило.
Я поспешила в спальню, чтобы распаковать посылку. Внутри оказалась большая, роскошная, переплетенная в кожу книга для записей — переплет был не таким, как у моего семейного справочника растений, а более изысканным и прочным — темно-коричневым, мягким, лоснящимся, — такому наверняка сносу не будет почти что вечно. Поднеся фолиант к самому носу я вдохнула исходивший от него густой природный аромат земли — он тут же напомнил мне о лесе. Так я и сидела с ним на коленях, не в силах оторваться от него, настолько непривычна была я к такой роскоши. На переплетной крышке были и узенькие ремешки, один из которых оканчивался застежкой — её можно было запереть, когда книгой не пользовались. Внутри была и прикреплена также причудливо сплетенная из красных ниток полоска ткани, которая могла служить закладкой. Внутри же книги страницы с одной стороны были разлинованы, с другой — просто чистые листы. Заметила я и замысловатое потайное устройство, которое позволяло раскрыть книжный переплет и даже добавить дополнительные листы. Меня поразили сложность этого механизма, который позволял сделать книгу чуть не вдвое толще. В посылке были и эти самые «лишние» листы и записка от Доктора Аврелия, которая гласила: