Город, отделяющий от неба
Шрифт:
И тут - словно накаркал меньшой, - далеко впереди, по правому склону оврага что-то зашевелилось в зарослях папоротника. Какой-то человек, чудовищно заросший и ужасно тощий, рванул вверх по склону. Было хорошо видно, что он бос и едва прикрыт какими-то невообразимыми лохмотьями. Бежал он так, словно за ним черти гнались, и под ногами не пучился довольно крутой подъём, а лежала гладкая дорожка стадиона. Достигнув высшей точки, беглец пропал из виду.
– Кто это?
– с испугом спросил Веник.
– Я знаю? Чего полегче спроси!
– ответил Ярик.
– Как ты думаешь: чего он убежал?
– Робинзона помнишь? Он тоже от людей сначала
– Но мы же дети. Чего нас бояться?
– Ага, ты поживи несколько лет в лесу - от кошки побежишь!
– Может, он заблудился?
– предположил Венька, хмуря брови.
– Может, он тоже сюда через камень попал, а выйти не смог? А если он сейчас к нашему входу побежит?!
– Ну, во-первых, он в другую сторону потёк, а во-вторых... побежали, посмотрим, куда это он так!
И братья рванули наверх, к тому месту, где исчез дикий незнакомец. Пока бежали, Ярик, завернув руку назад, щупал подвешенный к ремешку рюкзака туристический топорик - не выпал ли?
За беглецом тянулась отчётливо вытоптанная тропа - такая, по которой ходят давно и привычно. Подобные им в загадочном лесу ещё не попадались.
Веник опять прижался к брату.
– А может, не пойдём за ним? Мало ли что? Если он не один?
– сказал он.
Но старший уже завёлся. Казаться трусом перед всякой мелочью он не мог никак.
– Мы будет, как разведчики, - заявил он.
– Красться тихо и неслышно. Помнишь, как мы у бабушки в лесу играли?
Венька, вспомнив про летние игры в лесу у бабушкиной деревни (120 км от Брянска), воодушевился и проникся. Разошлись в стороны от тропинки, так, чтобы не терять друг друга из виду. Пошли быстрой рысью, чуть пригнувшись и стараясь не наступать на сучья. Через полчаса вышли к крутому обрыву, простиравшемуся до горизонта и справа, и слева. Внизу тяжело и слякотно дышал непроницаемый туманный кисель. Тоже - до самого горизонта.
Следы робкого бродяги отыскали не сразу. В тридцати шагах слева от точки выходя внимательный Веник углядел на травянистом обрыве едва заметную земляную осыпь с отпечатком босой ноги. Заглянули вниз - в полутора метрах от края из стены торчал балконом большой гладкий камень. Переглянувшись, братья осторожно попрыгали вниз: сначала Ярик, потом - Венька. Тут же стало ясно, что каменная плита не просто торчит из стены уступом, а уходит другим своим концом в довольно обширный грот. Обжитый грот. У правой стены (если смотреть с балкона) располагался сложенный из булыжников закопчённый очаг, за которым виднелось даже не ложе - настоящее гнездо из сухой травы, над которым было написано углём, крупными печатными (и очень кривыми) буквами:
МАТОРИН АЛЕКСЕЙ АНАТОЛЬЕВИЧ 1962 ГОДА РАЖДЕНИЯ ПАМАГИТЕ
Немного жести в холодной воде. Евгений Ореховский. 8 августа 1979 года. Качинск
Рождение нового члена семьи оперативника ГУР лейтенанта Ишимбаева отметить не удалось. Сдружившийся с ГУРовцами Евгений знал, как долго супруга Рифгата, Рамиля Венеровна (так и никак иначе!) не могла одарить мужа потомством. Даже рождение девочки (блин, пацаны, мальчика хотел!) не омрачило грубоватому татарину радости отцовства. Пока утомлённая и обескровленная тяжкими родами супружница и слабенькая семимесячная дочка Рифгата лежали в палатах интенсивной терапии, сам счастливый папаша готовил друзьям проставу. В тесной ишимбаевской хрущёвской однушке резались салаты, булькала в кастрюле
Рифгату, получившему два отгула в честь радостного события, не терпелось усесться за стол вместе с парнями и отметить прирост в семье как следует. Парни, однако, что-то задерживались. Ореховский, прибывший раньше всех, поначалу тоже толкался на кухне, но был изгнан за ненадобностью. От безделья Евгений включил телевизор и, обнаружив, что тот показывает лишь помехи, принялся вертеть рогульки антенны. В этот момент в дверь позвонили. Женя с Рифгатом, столкнувшись в тесном коридоре, рванули к двери. На пороге стоял наглый сержант Зубов, с которым Ореховский общего языка так и не обнаружил.
– Я за вами, товарищи лейтенанты, - козырнул небрежно сержант.
– Новое тело нашли.
***
Тело действительно было новым. То есть - совсем свежим. Это и отличало его в выгодном свете от июльских находок. Остальные факторы только роднили. Во-первых, убитым был подросток. Во-вторых, голова его была раздавлена с боков словно гигантскими тисками, мозг повреждён и частично изъят. В-третьих, брюшина вскрыта и отсутствовала поджелудочная железа и верхние части почек с надпочечниками.
Труп обнаружила некая дама, после работы выгуливающая свою истеричную болонку в небольшой рощице на западной окраине города, как раз на границе жениного участка. Пацан был долговязым и тощим, на вид от четырнадцати до восемнадцати лет. Лежал он до того аккуратненько, полуприкрытый веточками, что дама приняла его за пьяного, но живого. Собачонка быстро развеяла это заблуждение, принявшись голосить так заполошно и безостановочно, что хозяйка вынуждена была "пойти и посмотреть, что с этим человеком не так". Посмотрела и подняла вой похлеще пожарной сирены. Так и орали вдвоём, пока на шум не явился какой-то поздний физкультурник. Он-то милицию и вызвал, предварительно скинув недопереваренный обед прямо на полуобморочную болонку.
Осмотр места происшествия и опрос свидетелей затянулись до одиннадцати. Вымотанные и злые ГУРовцы и примкнувший к ним Ореховский (которого пока никто не освобождал от участия в расследовании) пили остывший чай с осточертевшими сушками и молчали.
– Теперь народ нагонят из Красноярска, - со странной злорадной интонацией сказал вдруг Егоров.
– Пусть они подрочатся здесь, как суки последние.
– Нет, Саша, - возразил Тихоновецкий, потирая пальцами висок.
– Серийный убийца. Возможно, людоед. Это уже союзный уровень. Жди москвичей.