Город заблудших
Шрифт:
– Скорее всего действительно не заметила, – говорю я. Фрэнк бросает на меня взгляд, по которому сразу ясно: он не хочет посвящать Деуолта в подробности.
– Ладно. Ты можешь открыть нам один из холодильников?
Деуолт в сомнениях:
– Это же всего лишь какой-то чувак, который решил прокатиться с ветерком до морга?
– Ага, – говорит Фрэнк, – просто псих. Наверное, решил трахнуть бабу с передозом. Хорошо, что ты сразу мне позвонил.
Деуолт кивает. Некрофилия – это ему понятно.
–
– С парнем, которого привезли вчера утром с перестрелки на холмах.
Деуолт вздрагивает:
– Он же не из тех, которые и на людей не похожи? Большинство из них до сих в пор в двух мешках, чтобы части не растерялись.
– Огнестрел в башку.
– А-а, огнестрельное ранение в голову? Есть такой. Нам их пришлось по двое в камеры укладывать. Ваш вот здесь. Вместе с тем, у которого множественные колотые раны.
Деуолт начинает открывать камеру, но Фрэнк его останавливает:
– Может, сходишь кофе попить?
Деуолт переводит взгляд с Фрэнка на меня и обратно:
– Точно?
– Ага. Если что понадобится, мы тебе свистнем.
Деуолт уходит, беспокойно оглядываясь на нас. Фрэнк закрывает за ним дверь.
Я выдвигаю камеру, расстегиваю «молнию» на мешке.
– Это точно не Джаветти, – говорю я. – Не уверен, что это вообще человек.
– Что за бред ты городишь? – спрашивает Фрэнк и подходит ко мне. Я отхожу в сторону, чтобы дать ему посмотреть. – Чтоб меня, – тут же бормочет он.
У трупа такой видок, будто его достали из пирамиды в Гизе. Натуральная мумия в футболке с логотипом «Lakers» и джинсах, которые теперь размеров на пять больше, чем надо. Кожа сморщенная, высохшая. Из колотых ран торчат кости. Я мог бы поклясться, что, перед тем как помереть, он дотянул лет до ста. Но на бирке на пальце ноги написано, что ему девятнадцать.
К внутренней стенке камеры приклеен список. Под мумией еще один мешок.
– Деуолт сказал, что их укладывали по двое. Значит, это второй, – замечаю я.
– Господи Иисусе, что с ним произошло?
Я выдвигаю соседнюю камеру, расстегиваю мешок. Это женщина. В таком же состоянии.
– То же, что и с ней, – говорю я.
Открываю камеры одну за другой. Проверяю тела. Все вокруг камеры Джаветти выглядят одинаково. Мумии. По три камеры в каждую сторону от холодильника Джаветти – одна и та же картина. Некоторых как будто сильнее иссушили, чем других.
– Как он это сделал? – спрашивает Фрэнк.
Я пожимаю плечами:
– А черт его знает. Высосал их, может? Типа как вампир?
– Мерзость какая, – говорит Фрэнк.
Согласен. В человеческом теле до хрена отвратительного. Мне ли не знать – сам вчера испускал всякую гадость.
– А может, здесь есть что-то еще. Все эти
– Бред сивой кобылы.
– Есть идея получше? Он отсюда вышел с целой башкой, а не с половиной черепа, ты сам видел.
Фрэнк смотрит на открытые камеры, на мумифицированные тела.
– Надо покурить, – говорит он и выходит из комнаты.
Это многое объясняет, но у Фрэнка, похоже, до сих пор в голове не укладывается. Да у меня самого не укладывается, черт возьми. Труп есть труп. По идее, Джаветти нужен живой человек, чтобы провернуть вампирский номер. Но что я вообще об этом знаю? Может, ему только мясо и надо.
Мы курим за моргом, рядом с погрузочной площадкой. Несколько служебных фургонов готовы выехать в любой момент.
– Короче, он умирает, но не до конца. А потом находит еще один труп и выкачивает из него все дерьмо? – спрашивает Фрэнк.
– Ну, выглядит-то он всегда одинаково.
– Точно. Господи… А я-то думал, что… – Он не договаривает.
Наверное, он думал, что все это настоящий кошмар. Я смотрю на него.
– Поспать тебе, видать, не удалось?
– А что, так заметно?
– Есть немного. Кошмары снятся?
– Ага. Ты же видел, что он сделал с теми людьми. И сам знаешь, что он сделал с тобой. Конечно, елки-палки, мне снятся кошмары. А тебе нет?
– Я больше не сплю.
Он качает головой. На роже у него то ли отвращение, то ли злость. Точно не знаю.
– Об этом я и говорю, – продолжает Фрэнк. – Ты больше не спишь. Не дышишь. Ну и что ты за хренотень?
– Думаешь, я не задаю себе тот же вопрос каждые пять минут?
– Вот только ты охренеть как легко со всем смирился. Почему ты, а не Хулио? И почему не все те другие, которых пытался превратить Джаветти? У тебя, похоже, все как по маслу.
Я давлю пяткой сигарету, достаю из пачки еще одну.
– Может, в этом все дело, – говорю я. – Может, ну не знаю, я выносливый?
– Скорее тупой.
Прямо с языка снял. Однако мне кажется, что я недалек от правды. Хулио был классным парнем, но не сумел справиться с переменами. Что до меня, то я, черт возьми, самый натуральный продукт Лос-Анджелеса. Перемены – наше все. Хочешь себя перекроить от и до, приезжай сюда.
Наверное, в этом все дело. Мне на голову постоянно что-то валится, но по большей части я плюю на все с высокой колокольни. Что есть, то есть. Потерял глаз? Велика беда. Второй же остался. Со всеми случается всякое дерьмо.