Город заблудших
Шрифт:
Его голос превращается в еле слышный шепот:
– Я облажался. Старик, мне так жаль. Господи, как мне жаль! Надо было послушать. Надо было тебя послушать. Я облажался. Облажалсяоблажалсяоблажался.
– Карл, мне надо, чтобы ты успокоился и сказал мне, что ты сделал. Что стряслось?
– Ты мне говорил. Говорил не лезть. Не соваться.
Вот гадство. Он сделал то, что сделал бы любой репортер. Начал копать. Могу только представить, что он нашел, когда яма стала достаточно глубокой.
– Карл, слушай меня внимательно. Мне нужно это знать. Ты еще
Мои слова заставляют его перестать бормотать одно и то же.
– Чего? – спрашивает он.
– Ты еще жив?
– Что за бред? Конечно, я еще жив. Мне нужна помощь, черт возьми. Мне нужно… черт, я не знаю, что… что мне нужно… – Карл замолкает. – А кто это?
– Это Джо, – отвечаю я, и облегчение, которое накатило от того, что он не такой, как я, тут же тонет в волне новой тревоги. – Ты сказал, что ты в беде.
– Джо? Я облажался, старик, – говорит он. – Надо было послушать.
– Да-да, это мы уже выяснили. – Такой разговор ни к чему не приведет. По телефону я ничего толком не выясню. – Где ты?
– Э-ээ… кажется, в номере отеля. Да. – Я слышу какой-то шум, будто Карл споткнулся, а потом открыл какой-то ящик. – Я в «Марриотте». Кажется, это тот, который возле аэропорта. – Карл выдает мне адрес, будто на автомате, и номер комнаты на пятом этаже. – Почему я здесь, Джо? Что со мной случилось? Я не помню, не помню.
– Крепись, – отзываюсь я. – Приеду, как только смогу.
Днем дорога на аэропорт забита. К тому моменту, как я заезжаю в парковочный гараж отеля, проходит почти час.
В фойе отеля весьма просторно, все в мягких желтых и темно-красных тонах. Создается общее впечатление, будто попадаешь в большой торговый центр. А на выходе можешь оказаться и не в Лос-Анджелесе вовсе, а в Нэшвиле или Ньюарке.
Я спешу на пятый этаж, но стараюсь не привлекать внимания. В коридоре никого, по обе стороны – закрытые двери.
Номер Карла в самом углу, на дверной ручке висит табличка «Не беспокоить». Я стучусь.
– Карл, – тихо говорю я, прижавшись башкой к двери. Хрен знает, кто может оказаться в соседнем номере. – Это Джо. Открывай.
Карл приоткрывает дверь, насколько позволяет цепочка. В комнате темно, поэтому рассмотреть его лицо трудно. Занавески там явно задвинуты.
– Джо? – шепотом спрашивает он. – Это ты?
– Да, Карл, я. Впусти меня.
– Нет. Она снова пытается меня одурачить. Это не ты.
– Кто тебя пытается одурачить, Карл?
– Какой-то мужик, – рассеянно говорит он. – Нет, баба. Джо, это ты? – Он прижимается лицом к щели между косяком и дверью, и я, офонарев, делаю шаг назад.
Это Карл, но не тот Карл, которого я знаю. У него такое лицо, будто он прожил на улице последние лет десять. Изможденное и потрепанное. Он явно исхудал, и вокруг башки у него наволочка, как у больного раком, облысевшего после химии.
– Я, Карл, я, – отвечаю я.
У него в глазах страх, замешательство и ужас. Он сует в щель пальцы, и я сжимаю их. По его щекам текут слезы.
– Дай мне зайти, Карл, – говорю я, – и я о тебе позабочусь.
Полчаса
В конце концов мне кое-как удается слепить пазл. После нашей ссоры в спортзале Карл полез выяснять, что случилось с Саймоном и со всеми, кого нашли в каньоне. Заработался допоздна и в рекордные сроки сумел раскопать кое-какие следы. Он собирался с кем-то встретиться и… Это все, что он помнит до того, как очнулся в этом номере. Он понятия не имеет, с кем собирался поговорить. Мужчина это был или женщина. Когда он пытается вспомнить, я по глазам вижу, что ему больно. Как будто он борется с мигренью. Этот взгляд я уже видел. Точно такой же, как у уборщиков в доме в Бель-Эйр, когда они пытались вспомнить, кого еще видели в особняке.
– А потом я оказался здесь, – говорит Карл. У него очередной момент просветления. Но за последние полчаса я уже четыре раза такие моменты видел, так что знаю: этот долго не продлится. – Я пытался уйти, но не могу.
Я смотрю на дверь. Там ничего такого нет, что бы держало его внутри. Я же как-то вошел.
– Как это?
– Больно, – просто отвечает Карл.
– В смысле голова болит?
Он качает головой:
– Если бы. Это ерунда. Каждый раз, когда я пытаюсь выйти, я как будто горю. Словно душа выгорает. Так больно – словами не передать.
– А если я тебя вынесу?
У Карла распахиваются глаза, он трясет головой:
– Нет-нет, господи, нет. Они уже пытались, когда пришли за мной. Я кричал, а они меня били. Снова и снова. Когда они меня били, было не так больно.
– Минуточку, притормози, – говорю я. – Кто-то приходил до меня? Кто? – Проверяю цепочку – на месте. Смотрю в глазок.
Карл смеется:
– Их там нет. Им и не надо. – Он прикасается к наволочке на голове. – Два мужика и ребенок. Утром приходили. Пацаненка будто волки воспитывали. Его на поводке держали.
– Один из них размером с меня? А второй старик?
– Ага, точно.
– Старика зовут Нейман. Двух остальных Арчи и Болван, – говорю я.
Видимо, Карл вплотную подобрался к тому, что происходит, раз привлек внимание Неймана и они его выследили. Я поднимаю руку Карла. Она в пигментных пятнах. За один день он потерял килограммов пятнадцать и постарел лет на тридцать.
– Это они с тобой сделали? – спрашиваю я.
Он качает головой:
– Я уже таким был, когда очнулся здесь. Они только вопросы задавали. Кто я такой, чем занимаюсь. Видимо, мои ответы их не устроили, и тогда старик сказал, что глаз с меня не спустит. – Карл смеется, хотя это больше похоже на собачий лай. От одного только звука у меня кровь стынет в жилах.