Госпожа попаданка

Каминский Андрей Игоревич

— Немногие из живущих, — вновь наполнил кубок жрец, — удостаивались чести участвовать в Речной Пляске. Даже просто увидеть ее и пережить эту ночь удавалось не всем.

Подождав пока стихнет одобрительный гул, Одельберт повернулся к гостье.

— Чужой в наших краях, наверное, непонятно о чем я. Во времена, когда на месте Вабарии шумели бескрайние ласа, а по берегам Мерты ютились лишь разрозненные общины охотников и рыболовов, архонт Агарес отметил эту землю. В обличье крокодила он сошелся с речной девой и от этой связи родился тот, кого назовут Флёсбистом — основателем моего рода. Тогда же Агарес отправился вглубь лесов и

там, в обличье ястреба, овладел одной из Белых Женщин, духов леса — и отпрыск от этой связи стал первым бароном Вабарии. От других его любовниц повели род прочие знатные семьи. Что же до моего предка — то Флёсбист, прожив втрое дольше, чем любой из людей, умирая, завещал похоронить себя на одном из речных островов, посадив иву на его могиле. Это стало обычаем у знати Вабарии — ты же видела ивы и болотные дубы возле храма? Под каждым деревом похоронен кто-то из моих предков. А дерево, что ты видела на острове — могила первопредка, ставшего Стражем Мерты.

Он поднял кубок.

— И по сей день речные девы выходят из реки, услаждая взор Флёсбиста своим танцем. Никогда я не думал, что буду сидеть за столом с одной из участниц Речной Пляски — но Страж Мерты отметил вас и этот кубок — ваш по праву. Не часто наши края посещают посланницы Храма, но Вабария всегда рада гостям из Некрарии.

Все взгляды устремились на Кэт, явно ожидая от нее ответной любезности. Кошкодевка, почувствовав вдруг несвойственную ей неловкость, сдержанно улыбнулась жрецу и, ухватив кубок, встала из-за стола.

— Я, вообще-то даже не жрица, — начала она, — но сюда мы пришли вместе с жрицей, это правда (про себя Кэт решила, что здешним не нужно знать о всех нюансах посвящения Лены). И вот ее эти уроды рогатые и забрали — а с ней и Вулреха, барона этого, как его…Ловенвальда! Мою подругу они хотели взять живой — тот, сынок баронский, как говорил, что меня им брать живой не велели — значит Ленку…то есть жрицу Олену, как раз велели. Наверное, она еще жива.

— Если и так, то ненадолго, — пожал плечами Герхарт, — у Кресцента молодые и красивые, — а твоя спутница именно такая, как рассказали уцелевшие гребцы с купеческих барж, — в общем, такие у барона долго не живут. А уж если вспомнить, какая ночь на подходе.

— Что за ночь?

— Ночь Рогатой Луны, — пояснил жрец, — священный праздник Эгипана, от которого ведут род Роуле. Такая ночь бывает раз в поколение — и барон уж точно не упустит случай почтить архонта достойной жертвой.

Кэт посмотрела в окно, где над рекой вставал круглый желтый диск.

— Не вижу рогов, — с вызовом сказала она.

— Эта ночь наступит через два дня, — сказал жрец.

— Тогда мы можем успеть! — воскликнула Кэт, — отбить ее и Вулреха у этих подонков!

— Вы многого хотите, — расположение к гостье у Герхарта сменилось раздражением, — одно дело бодаться друг с другом на реке и совсем другое — идти в самое логово Кресцента, по лесам кишащим сатирами, минотаврами и Эгипан ведает кем. Мы никогда так не делали — как и Кресцент не повел бы свое войско к замку моего отца.

— Вы же старые враги, как я слышала…

— Сейчас не старые времена, — покачал головой Одельберт, — и в Брокгарте и в Немиолане не обрадуются, если мы развяжем полноценную войну с Туролом…

— Я думала, что вы поможете…

— С какой это стати? — пожал плечами Одельеберт — я не отказываюсь от своих слов, но, вы, похоже решили, что мы вам чем-то обязаны. Но

это мой первопредок, как я понял, спас вас — так что если кто кому и обязан так точно не мы.

— Не больно то и хотелось, — огрызнулась Кэт, — если у вас не хватает смелости, я и сама спасу Ленку.

— Ты обвиняешь меня в трусости? — голос Герхарта прозвучал спокойно, но даже Кэт почувствовала, что это спокойствие змеи перед броском. Лица остальных воинов будто окаменели — только что перешучивавшиеся с кошкодевкой, теперь они старательно отводили глаза. Кэт уже поняла, что зашла слишком далеко, но отступать все равно не собиралась, готовясь ответить очередной колкостью.

— Разве в Ловенвальде не отблагодарят тех, кто освободит их барона? — вдруг подал голос тот самый воин, что переглядывался с Кэт. Этой реплики, похоже, никто не ожидал — Одельберт и Герхарт даже на миг застыли, словно не понимая, откуда донесся голос.

— Ты забываешься, Ханген, — процедил баронский отпрыск, — ты стал много себе позволять, с тех пор как вернулся из Брокгарта. Не тебе и не этой… " даже не жрице", указывать с кем воевать наследнику Вабарии. Что же до барона Ловенвальда — кто вообще его видел? Я слышал, он пропал несколько месяцев назад…

— Потому что он сидел в тюрьме секейской суки, — воскликнула Кэт, — а мы с Леной его освободили.

— Если это правда, — добавил голос Ханген, — в Брокгарте не обрадуются, если вы оставите одного из влиятельных аристократов в плену у Кресцента.

— Кресцент не менее влиятелен, — передернул плечами Герхарт, — и за него вступится король Гроскании.

— Станет ли он покрывать своего вассала, если его поймают на горячем?

Кэт окончательно уверилась, что Ханген не простой воин — простые воины как раз сидели, раскрыв рты, словно не веря, что кто-то из них способен спорить с наследником. Герхарт нахмурился, словно собираясь что-то сказать, когда его вдруг прервал громкий клекот. На своем насесте ястреб-тетеревятник хлопал крыльями и щелкал клювом, пуча желтые глаза. Кэт проследила за его взглядом и увидела на столе чешуйчатую ленту, что скользила между блюд и кубков. Блеснули недвижные глаза и из приоткрытой пасти раздалось громкое шипение.

— Не надо! — крикнула Кэт, заметив, что несколько воинов схватились за мечи, — не убивайте ее!!!

— И вправду, обождите, — поддержал ее Одельберт, внимательно рассматривавший змею, — это не обычная гадина.

Змей выполз на середину стола, шипя и играя раздвоенным языком. Извивы чешуйчатого тела становились все быстрее, переплетаясь так быстро, что за ними успевал глаз, шипение становилось все громче — и вдруг змеиные кольца словно размножились, распавшись уже не на одного, а на семь шипящих гадов. Все они, словно сноп колосьев в пучке, вырастали из небольшого жезла, покрытого мелкими чешуйками.

— Что это?! — воскликнул Герхарт.

— Змеиная плеть, — сказал Ханген, — я видел такую у жриц Скилакагеты в Брокгарте.

— Да, это она, — подтвердил Одельберт, бросив взгляд на Кэт, — это твоей подружки?

— Больше не от кого, — кивнула Кэт, — а значит, она еще жива! Если бы она умерла, змея бы вернулась в Никтополь, а не ползла сюда. Не трогай, дурак!!!

Последнее относилось к одному из воинов, что протянул было руку к жезлу. Все семь змей взвились словно ошпаренные, зашипев раз в десять громче, капая ядом с изогнутых зубов. Воин отпрянул, стиснув руку на рукояти меча.