Готамерон. Часть I
Шрифт:
Мертвец сделал нетвердый шаг, приподняв единственную руку. Шанти не понимал, что происходит. Знал лишь, что если девушка и дальше будет строить из себя жертву, то сама вскоре присоединится к мертвецам. Опомнившись, он стряхнул с глаз пелену и стал искать копье, но Анабель его опередила. Крестьянка подскочила к мертвецу и, раскрутив тяжелое древко над головой, изо всех сил обрушила его на скелет. Тощая фигура разлетелась на мелкие кусочки, осыпав могилы градом костей.
— Мерзкие твари, — сквозь зубы прошептала она, протянув девушке руку. — Ты цела, подруга?
Шанти не совсем понял, что крестьянка хотел этим
Он подбежал к ней и приподнял голову. Вытер кровь, струившуюся по шее. Тормошил и бил по щекам. Слишком поздно. Девушка, которую он любил много лет, была мертва.
3-й месяц весны, 23 день, Каденциум — V
Румбольд и Фалез покинули казармы с заходом солнца. Облачившись в пластинчатые доспехи, опоясавшись короткими мечами, они направились в нижний предел. Место, в котором им предстояло провести ночь, считалось самым опасным в городе. Ополченцам, дежурившим у пристани, вместо стеганки и цветных сюрко, выдавали специальную кожаную броню, состоявшую из множества подогнанных друг к другу металлических пластин, и укороченные клинки с игольчатым наконечником. Кроме того каждому полагалось носить округлый шлем с низким надзатыльником, защищавшем голову сзади. Такая экипировка спасала от скользких ударов ножом и помогала выстоять в поединках среди трущоб.
Спустившись по каменной лестнице на главную улицу, ополченцы зашагали в сторону моря. Румбольд шел медленно, время от времени всматриваясь в проходы между домами. Место было ему хорошо знакомо. Он прожил в трущобах весь прошлый год, помогая отцу и рыбакам на пристани, и мог бы прожить в десять раз больше, если бы не проклятая спесивость. С тех пор как он высказал Фергусу все, что думает, на душе стало совсем неспокойно. Ему не стоило горячиться, но воспоминания о преступлении родителя всегда пробуждали в нем ярость. Воровство, пьянство и лень разрушали общество, превращая людей в животных. В глуши они учились выживать, добывая еду и спасаясь от врагов собственными силами, но, попав в город, становились частью общины. Здесь закон был един для всех. Отец нарушил его, предав тех, кто давал ему кров и пищу, а посему заслуженно понес наказание. Спустя два месяца с момента смерти однорукого бандита Румбольд ни разу и не усомнился в этом.
Светляки в начале улицы зажигали огни. Поднимаясь по приставным лестницам на высокие столбы, сумеречные работяги держали бутыли с маслом, наполняя стеклянные сосуды вязкой жидкостью. Дальше первой линии домов средней четверти они не ходили. Не было нужды. Большая часть светильников в порту была разбита, а его жители пользовались факелам. Внизу в принципе все держалось на честном слове, от ветхих жилищ до порядка в целом.
Миновав последнюю ухоженную улицу, они спустились во мрак нижнего предела. На смену крепким фахверковым домам и богатым мастерским пришли покосившиеся лачуги и рыбацкие хибары из прутьев и досок.
— Сегодня ночью будет жарко, — глубокомысленно заключил толстощекий Фалез, поглаживая второй подбородок.
Его
— Конец весны всегда жаркий, — согласился Румбольд, придерживая клинок у пояса. — Ветер с Южных островов приносит зной днем и ночью.
— Я не об этом.
Лысый ополченец самодовольно ухмыльнулся, сняв неудобный шлем. Глядя на него, он запустил мозолистую пятерню под плакарт и крепко стиснул все, что смог там нащупать. Румбольд вспомнил, куда собирался отпустить Фалеза ночью. У них был уговор, вот только он пообещал ему это до встречи с Фергусом.
— Что с тобой, приятель? Ты сегодня совсем вялый, прям как фитиль нашего капитана.
Ополченец зычно расхохотался. Впереди блеснула вода. Раздались мягкие удары волн о пристань. Гавань была все ближе. Над крышами домов уже стали подниматься мачты кораблей. Дрогнувшей рукой Румбольд снял свой шлем и поправил повязку на лбу, а затем жестом попросил его замолчать.
— Сегодня ночью я попрошу тебя остаться со мной.
Фалез тотчас заступил ему дорогу, не дав выйти на пристань, и поглядел в недоумении.
— Это как понимать, Румбольд? Я думал, что мы договорились. Франка принимает по одному клиенту за ночь. Знаешь, сколько ублюдков по всему острову мечтают свить гнездышко у нее между ног…
Румбольд знал. Ночь действительно могла стать жаркой для них обоих. Вот только пока любвеобильный Фалез будет трахать элитную шлюху, в него могут засадить кое-что похолоднее.
— Я стоял в очереди два месяца, Ниргал тебя разорви!
— Ты разговариваешь со старшим по званию…
— Я думал, что разговариваю с другом, — мягко перебил Фалез. — Мне казалось, ты человек слова, Румбольд.
— Ночью в порту опасно. Не хочу, чтоб мне глотку перерезали.
— Можно подумать, раньше тут один не бродил. Ты что, боишься кого?
Румбольд задумался. А ведь правда, неужели он испугался здоровяка с крысиной шайкой? Так или иначе, все равно придется встретиться с ними. Лучше сразу подвести черту и принять удар, чем откладывать свиданку. Неизвестно, когда он последует и какой силы будет, главное — постараться выжить. Это приблизит его на шаг к цели.
— Хорошо, Фалез, — сдался он. — Ты можешь идти, но если потребуется помощь, я выломаю дверь и стяну тебя со шлюхи. Так и знай!
— Да ладно. Что с тобой может случиться? — беспечно отмахнулся ополченец, а затем подмигнул и прошептал: — Сам-то не хочешь навестить свою ненаглядную Кайти. Пока ночь полна…
— Я буду на страже до утра. Вдруг чего случится, — посуровевшим голосом произнес он.
— Да брось, приятель. Что может случиться? — в ответ усмехнулся Фалез, и зашагал в сторону двухэтажного дома с красным светильником над входом. — Если только на город нападут пираты…
Его хриплый смех оборвался за дверью «Каменной мачты». Румбольд двинулся в противоположном направлении, вскоре оставив оживленную часть гавани позади. Вокруг стало темнее и спокойнее. На волнах покачивались рыбацкие лодки с высокими мачтами, ударяясь друг о друга бортами. У пирсов, словно виселицы, выстроились в ряд грузовые блоки с намотанными сверху канатами. В вышине сиял бледный полумесяц.