Гувернантка из Лидброк-Гроув
Шрифт:
Итак, хоть и с опозданием, но мы вступили на широкую ковровую дорожку, ведущую в бальный зал, и вскоре очутились среди шумной нарядной толпы гостей, окружающих молодого баронета Эндервилля, словно небесные спутники животворящее солнце. Дориан стоял в центре зала, приветливо разговаривая с последними прибывшими гостями, прибывшими издалека. Тут находились почти все дворяне округи, только Мэллоунов, к моему большому облегчению, не было, и я внутренне подобралась, готовясь устремиться к Дориану как быстрая птица.
Дориан заметил нашу маленькую группу, и тут же, приветливо улыбаясь, подошел к нам. Но он был не один. Мое сердце упало, когда я увидела рядом с ним на редкость красивую блондинку в роскошном бальном платье алого цвета. Все в ней было
– Мисс Линн – это гувернантка Мэллоунов? – пренебрежительно проговорила блондинка, продолжая беззастенчиво меня рассматривать. – Интересно, что скажет ваш кузен Николас Эндервилль, когда узнает, что эта особа переступила порог парадной Торнбери?
– Мой кузен – человек чрезвычайно щепетильный в отношении светских условностей, но пока я хозяин Торнбери он мирится с моими гостями, милая графиня, - смеясь, ответил ей Дориан, будто она сказала в высшей степени нечто забавное.
– Миледи, мисс Линн в прошлом была воспитательницей сына Мэллоунов, однако сейчас она компаньонка моей дочери, - вставила свое слово леди Лэндон, внеся ясность в вопрос о моем положении в обществе.
– В этом случае присутствие этой девицы здесь допустимо, - нехотя согласилась высокомерная аристократка, но ее взгляд, обращенный в мою сторону, ничуть не потеплел.
– Баронет, скоро ли начнутся танцы? – спросила она, подчеркнуто отворачиваясь от меня. – Я хочу танцевать!
– Танцы сейчас начнутся! – с готовностью ответил ей Дориан. – Вы – царица бала, моя дорогая Джиневра, и ваше желание – закон!
Он дал знак музыкантам на хорах, и они заиграли веселый рил. Дориан повел за руку графиню Джиневру в танцевальный ряд, джентльмены начали приглашать леди на танец и на какое-то время я, Фанни и ее мать оказались оттесненными в угол.
– Мама, что это за противная женщина, которая посмела так пренебрежительно отнестись к нашей Эмме? – с негодованием спросила Фанни, глядя на танцующих рил Дориана и его партнершу.
– Это вдовствующая графиня Хоум, - с глубоким вздохом ответила дочери леди Амелия. – Сама она не слишком знатного происхождения, эта младшая дочь сэра Гью Эштона из Дарби-холла, но умеет нравиться джентльменам. Примерно четыре года назад твой кузен Дориан влюбился в нее и просил ее руки, но она предпочла титул старого графа Хоума сердечному чувству. Теперь еще года не прошло, как ее престарелый супруг скончался, однако графиня явно желает стать супругой баронета Эндервиллся и появляется в обществе еще до окончания траура, не опасаясь потери репутации… Эмма, не огорчайся ее резким обращением, - прибавила мать Фанни, ласково глядя на меня. – Ты не виновата, графине Хоум явно не нравится твое пребывание в Торнбери и твоя в высшей степени привлекательная внешность.
– Спасибо за поддержку, леди Амелия, - с признательностью сказала я, но все равно у меня на сердце было тяжело при виде того, с какой готовностью Дориан одаривал своим вниманием графиню. Слов нет, баронет Эндервилль на балу по-прежнему продемонстрировал ко мне дружеское расположение, но при этом не обнаружил столь откровенной привязанности как по отношению к молодой графине Хоум. Он ни на шаг не отходил от нее, и явно вознамерился танцевать с нею все бальные танцы.
И, желая сохранить лицо, я спокойно произнесла: - По всей видимости, препятствий к браку баронета Эндервилля и графини не существует, он состоится рано или поздно, тем более, что они выглядят очень подходящей парой.
– Не думаю, - с сомнением сказала Фанни. – Над моим кузеном Дорианом словно тяготеет злой рок, он несколько раз был помолвлен, но все его помолвки так и не закончились женитьбой. И нравом графиня Хоум слишком отличается от Дориана, чтобы они могли ужиться вместе.
Как
» Глава 16
Все на свете когда-нибудь заканчивается, подошел к концу рождественский бал, от которого я ждала так много, и который принес мне очень мало удовольствия. Вдобавок, на следующий день выяснилось, что атласное бальное платье оказалось слишком легким и мое неокрепшее после болезни тело снова начало знобить. Доктор Льюис Харпер категорически заявил, что мне не следует отправляться в Лондон вместе с леди Лэндон и ее дочерью, пока не установится тепло, иначе он не отвечает за жизнь вверенной его попечению пациентки в моем лице. Дориан с готовностью поддержал его, уговаривая меня остаться в его доме по меньшей мере до мая, и леди Амелии вместе с Фанни пришлось уехать домой без меня.
Я осталась в Торнбери, и моя жизнь стала похожа на спокойно текущую размеренную реку беспрерывной тихой радости. Пусть Дориан отдал свое предпочтение на балу другой, но зато он вел себя по отношению ко мне как самый лучший в мире друг, во всем поддерживая и опекая! По возвращении в поместье он всегда спешил увидеться со мной, мы обсуждали наедине все на свете, начиная от новостей в округе и кончая сокровенными личными воспоминаниями. Для нас стало приятным открытием, что нам нравятся одни и те же книги, доставляет удовольствие музыка прославленных композиторов Европы и искусство живописи. Дориан с наслаждением слушал, как я играю на рояле в большой гостиной, а я восхищалась его природным талантом художника. У молодого баронета Эндервилля был настолько острый глаз и точная рука, что всего несколькими линиями карандаша он мог нарисовать верный портрет человека, выражающий его характер. Он загорелся желанием написать мой портрет, и принялся делать для этой цели многочисленные наброски, избегая при этом утомлять меня длительным позированием. Я чувствовала, что мы все больше сближались друг с другом, становясь единым целым. Поначалу меня волновала мысль, что графиня Хоум может своим приездом нарушить мое счастье на правах невесты владельца Торнбери, но Дориан со времени бала никогда не упоминал об этой особе, и моя сердечная тревога улеглась. Волшебные чары исподволь, но верно овладевали моей душой, когда я находилась рядом с любимым человеком, и дом Дориана казался мне прекрасным местом, в котором я не буду знать печали и не испытаю разочарования.
Владелец Торнбери являлся попечителем многих благотворительных заведений, и нередко его отсутствие оказывалось вызванным стремлением удостовериться, как поживают его подопечные. В начале февраля я посетила вместе с ним школу для бедных сыновей священников, где провела несколько часов. Было видно, что молодой баронет Эндервилль опекает малоимущих детей не ради формальности, а по велению своего благородного сердца и я ощутила горячее желание помогать ему в добрых делах. Дориана обрадовали мои намерения, и он рассказал мне, что весной он откроет школу также для девочек. Желая уладить все вопросы, связанные с открытием нового учебного заведения, он уехал в город. Миссис Эббот любезно согласилась скоротать со мной мое одиночество, и мы неспешно прошлись по картинной галерее, рассматривая портреты, при этом сухопарая экономка рассказывала мне истории жизни людей, изображенных на холсте. Эта пожилая женщина успела ко мне привязаться за время моего пребывания в Торнбери, и ее теплое отношение рождало во мне теплую благодарность и признательность в ответ.