Хождение Восвояси
Шрифт:
– А Отоваро-сенсей?..
– Перепрыгнул через забор и побежал за Чаёку.
– Зачем?!
– Яр… Яркое солнце слишком, – быстро поправилась княжна. – Думаю, моей сестре напекло голову. У нее всё перед глазами кружится, и слабость.
– Передавай ей мои пожелания скорейшего выздоровления, – прошептала девочка. Впрочем, увидев из своего убежища предмет их разговора, мчавшийся к ним со скоростью библиотечного чахлика незадохлого в барханах Узамбара, она торопливо выскользнула из-под груды щитов и метнулась к воротам – но остановилась.
– Яри-сан! –
И она достала из-за пояса три неровных камушка – белый, синий и красный, закрепленные на красном шнурке замысловатыми узлами.
– Это браслет на удачу. Я сама его сделала. Можно… я его тебе сама… повяжу?
Не в силах выдумать предлога для отказа, Лёлька протянула руку, и девочка проворно закрепила свой талисман на запястье.
– Спасибо. Очень… интересный.
– Пожалуйста.
Девочка всё еще не поднимала головы, но было видно, что она улыбнулась – но тут же плечи ее опустились.
– Завтра я буду желать т-тебе… п-победы. Хотя это… н-невозможно…
На песок капнула одна слеза, другая…
– Я прошу тебя… я знаю, что ты – самый храбрый буси на Белом Свете… но пожалуйста… когда завтра Обормот тебя ударит, ты сразу падай и делай вид, что больше не можешь биться. Он пообещал переломать тебе все кости! Я сама слышала! Он так бесился из-за проигрыша в поэтическом состязании, так бесился… Перебил всю посуду за обедом!
– Но он выиграл!
– Все считают, что он проиграл. Император отдал тебе предпочтение.
– Но ведь говорят, что император у вас – всё равно что…
– Си…си…ниока!!!.. – задыхаясь и алея – то ли от солнечного удара, которого не было, то ли от возмущения чувств, которых имелось в избытке, воскликнул Ярик, добегая, наконец, до предмета своего обожания – и падая у ее ног.
– Ой. У нее действительно голова кружится и слабость… Желаю вам скорейшего выздоровления, Ори-сан! До свидания! – девочка быстро поклонилась и выскользнула за ворота.
– Сини…ока!.. – потрясенный такой насмешкой судьбы, княжич попытался встать, но снова рухнул на песок.
– Говорила я тебе – пойдем бегать! Сачок! И слабак! – злопамятно сообщила Лёлька, хотя могла обойтись простым "бе-бе-бе".
– Про что вы с ней говорили? – отмахнувшись от насмешки, нетерпеливо спросил княжич.
– Пробежишь тридцать кругов – скажу, – коварно прищурилась девочка. – А тридцать раз без ошибок ката повторишь – еще и покажу кой-чего.
– Что? – глаза Ярика загорелись.
– Что?.. Что вы делаете, Ори-сан?! Зачем вы поднялись?! – донесся из-за ворот взволнованный голос Чаёку и стукоток приближающихся гэта.
– Готовься, – моментально посерьезнела Лёлька. Но судя по моментально изменившемуся цвету лица брата, предупреждения были излишни.
Лёлька ожидала, что их поведут в логово совета – туда, где они встречались
И то и другое одновременно обнаружилось само по себе – ну может, с небольшой помощью дайёнкю. После того, как она прошла несколько раз вдоль нежданного леса и обратно, яростно бормоча под нос то ли заклинания, то ли ругательства [141] , часть зарослей отползла вбок, точно штора. В проеме, оказавшемся калиткой в стене, появился одноглазый человек непонятного возраста в одежде опрятной и даже богатой – если не считать длинную безрукавку, которой не всякая служанка согласилась бы даже мыть полы.
141
Зная Чаёку, они склонялись к первому варианту, но ставок делать не стали бы.
– Тонитама-сан! – Чаёку бросилась к нему, готовая не то расцеловать, не то разорвать. – Доброго утра вам и приятного дня!
– Доброго, – невозмутимо согласился Вечный, но на всякий случай попятился.
– Ори-сан плохо себя чувствует, несколько раз упала на тренировке!
Вечный бесстрастно воззрился на нее.
– Не окажете ли вы нам честь, уделив немного вашего драгоценного внимания нашим недостойным персонам, и не примите ли мою подопечную, Тонитама-сан? – девушка спохватилась и склонилась почтительно, как подобает четвертой ученице перед Вечным.
Тонитама молчал дальше. Более красноречивого молчания Лёлька не встречала еще никогда. Она стояла, не сводя исподтишка взгляда с волшебника, и гадала, как это у него получается. Похоже, простого нераскрытия рта было недостаточно, но секретный ингредиент молчания массового поражения ускользал от нее, как обмылок на мокром полу.
– Вернее, подопечную совета, – Чаёку попробовала перейти в наступление, но была отброшена на исходные позиции непроницаемым молчанием.
– Мне кажется, что недомогание Ори-сан имеет причины, выходящие за пределы обычной этиологии расстройства здоровья, – сделал она еще одну попытку, с другого фланга.
Тонитама молчал.
Лёлька тоже молчала, соображая. Чего бы ни добивался Вечный, они с Яром своё уже получили. Он их увидел, он ничего не сказал, значит, они выглядят, как должны. Вернее, как не должны. Значит, можно убираться восвояси – в буквальном смысле слова, пока и впрямь не приемный день. А то, спаси-упаси, как примет, как докопается до чего-нибудь… Но только она раскрыла рот, чтобы сообщить, что чувствует себя великолепно и что пора приступать если не к тренировке, то к обеду, как заговорил Яр: