Хождение Восвояси
Шрифт:
Не понимая, о чём он, Сенька обернулась ко входу и увидела, что у свободного недавно провала начала собираться толпа. Некоторые из ее наиболее воинственных представителей держали наготове обнаженные мечи. Некоторые – руки с поблёскивавшими на кончиках пальцев заклятьями.
– Это самураи и домашние маги тэнно и отца! И их придворные! – воскликнул Мажору и шепотом протараторил: – Я сейчас всё улажу, не переживайте!
Серафима округлила глаза, но промолчала.
– Он уладит! – важно подтвердила Лёлька.
Мальчик отряхнул свой халатик, который в Лукоморье
– Почтенные даймё и учёные мужи! Это я, Шино Мажору! Призываю вас не волноваться! Всё хорошо!
Довольный собой, он гордо оглядел собравшихся по обеим сторонам провала. Но если свои выражали ему всем видом одобрение и поддержку, то публика с другой стороны рукоплескать не спешила.
– Чего хорошего, о старший наследник нашего уважаемого тайсёгуна? – уточнил старый самурай из первых рядов. – Поведай нам!
Физиономия Мажору вытянулась. Это был уже вопрос на тридцать два коку риса, и без подсказки зала ответить на него не представлялось возможным.
– Пожары в городе погасли! – выкрикнула Синиока.
– Совет Вечных, затеявший измену, рассеян! – перехватил инициативу Мажору.
– Извечный сумасшедший… то есть сумасшедший Извечный Ода Таракану повержен! – подсказала ему княжна.
– А Извечный Нерояма? – долетел из толпы сиплый голос.
– Погиб еще раньше… – понурился мальчик.
– А где наш светоносный тэнно Маяхата? – вопросил один из домашних магов.
– Погиб… еще раньше…
– А победоносный Шино-сан?
– Погиб…
– Ну так что хорошего ты нам хотел сказать, Мажору-тян? – не опуская меча, двинулся к нему старый самурай. – Пожары прекратились, потому что сгорело всё, что могло гореть! Император мёртв! Тайсёгун мёртв! Совет мёртв – до единого человека! А вместо них в сердце Запретного города толкутся и плетут ковы какие-то гайдзины и белый ёкай! Что хорошего в том, что даймё южных провинций Самасадо Курити, услышав, что Солнечный престол опустел, вспомнит про свою каплю крови Маяхат и пойдёт со своими самураями и мононофу его занимать? Что хорошего в том, что даймё восточных провинций Кудата Нитудато вспомнит про свою каплю, соберёт васарари и русуйгуми и тоже двинется на столицу?
Толпа за его спиной тревожно загудела.
– А мы еще забыли про дайсё Косуче Криво, Руки Отгрызуки, Токатока Ватаку и Томаку Токусаку. А еще имеется чокнутый гунси Нифигаси Небояси, которого лишили чина первого военного советника – но не земель и тюро! Междоусобная война, по сравнению с которой отделение Вамаяси покажется детской потасовкой в песочнице…
– Погодите, дорогой человек.
Никто не понял, как именно Лун оказался между понурившимся мальчиком и обитателями Запретного города, но старый самурай, внезапно увидев перед собой вместо нескольких метров раскуроченной мастерской огромного серебристого зверя, невольно прикусил язык.
– Я, наверное, что-то упустил в цепочке умозаключений людей… Честно говоря, я всегда плохо понимал, как
– Что?!..
Восклицание это ветром пронеслось по рядам придворных – и маленькой группке лукоморцев и Шино.
– Только профан и дилетант вроде покойного Таракану мог полагать, что украденное им дыхание звёзд, которое ему виделось примитивным малиновым огнём, убивает.
– Отец?!.. – бледный даже под слоем грязи и копоти, онемевшими вдруг губами пролепетал Мажору.
– Тэнно?.. – переглянулись Ивановичи.
– Обормоту-кун? – вспомнила Синиока, не зная, радоваться ей или грустить.
– На каком месте ваш злополучный недолго-Вечный устраивал свои эксперименты? – Лун посмотрел на детей.
– Где была усадьба Тонитамы-сан!
– Она там, мы покажем!
Через несколько минут толпа, обросшая по пути еще парой десятков зевак, остановилась на месте руин усадьбы самого нелюдимого Вечного из всего Совета. Груды оплавленных камней… выжженная до стекла земля… пепел и головёшки там, где цвел прекраснейший в Запретном городе сад…
– Не трожьте!
– Уберите ноги!
Ивановичи, как оголтелые, набросились на магов, переступивших – а то и наступивших – на валявшиеся в самой гуще разрушения, но странно нетронутые статуи: два самурая, девушка и двое Вечных.
– Эти ремесленнические поделки слишком уродливы, чтобы иметь какую-либо ценность, – пренебрежительно поморщился маг в голубом кимоно.
– Это не поделки! Это наши… наши…
Голос Лёльки сорвался. Ужасы ночи, заслонённые было возвращением родителей – бесконечный мир паутины в сердце Отоваро, холодный нефрит вместо теплой кожи Чаёку, грубо отесанный гранит – новые доспехи Хибару… и Вечные…
Пушистое крыло ласково коснулось ее головы.
– Не плачь, Ори-тян. Волшебницы не плачут. Они выполняют обещанное, если ты помнишь.
Лёлька судорожно сглотнула комок в горле и хлюпнула носом. Обещанное? Конечно, она помнила! Прожить тысячу лет и узнать, как вернуть к жизни из не-жизни их друзей и защитников! Но тысячи лет еще не прошло, и к пониманию поразившей их магии она не стала ближе даже на прожитые с тех пор полдня…
– Не беда, Ори-тян, – проговорил Лун. – Понимание придёт позже. А пока просто положи руки на грудь Отоваро-сенсею. Я бы сделал это сам, но у меня, как видишь, с руками не очень хорошо.
– Давай, давай, Лё! – возбуждённо ткнул ее в бок кулаком Ярослав под изумлённые взгляды родителей и его премудрия.
– Ори-кун – не только онна-бугэйся, но и оммёдзи! – гордо объявила Синиока Ивану и Сеньке.
– Т-так бы сразу… и сказали, – кивнул царевич.
Агафон, дотронувшийся до груди Отоваро еще раньше, только покачал головой:
– "Кокон Нераспутина" не имеет обратного действия, а его период полураспада как у…
– Тс-с! – шикнула на него Серафима, не сводящая глаз с дочери.