Хозяйка расцветающего поместья
Шрифт:
— Дробь, — пояснила княгиня. — Чтобы подол лежал ровно и красиво и ни при каких обстоятельствах не видны были ноги.
Я тихонько вздохнула. Может, зря я согласилась на эту авантюру? Судя по тому, что свекровь не удивилась моему недоумению, Настенька верхом ездила нечасто и не слишком охотно. Как бы мне не сверзиться с лошади. Ладно если просто народ насмешу, а если что-нибудь сломаю? Милейший Евгений Петрович для меня ни свинцового пластыря, ни медных опилок с мышьяком не пожалеет.
— Спину прямо, ты же княгиня. — Голос свекрови хлестнул,
Все три служанки завертелись вокруг меня, и прежде, чем я успела опомниться, платье село на мне как влитое, да и жакетик тоже. Повинуясь приказу княгини, Груня вытащила из другого сундука шляпную коробку, из третьего — бирюзовую шаль в «турецких огурцах». Меня усадили на один из сундуков, забрали волосы под цилиндрическую шляпку без полей, поверх нее накрутили платок, завязав узел под подбородком. Я опасливо заглянула в зеркало, но неожиданно оказалось, что выглядит этот импровизированный головной убор довольно симпатично.
— Бери сапожки, нога у нас одинаковая, — велела княгиня.
— Спасибо за подарок, маменька.
— Не стоит. — Она взяла у Груни и протянула мне перчатки с удлиненным запястьем. — И помни: лошади, как и мужчины, чувствуют слабость. Чем меньше ты уверена в себе, чем сильнее робеешь, тем больше они себе позволяют. Поэтому спина прямая, правая нога свободно лежит на верхней луке, опора на правое бедро, а не на левую ногу в стремени. Смотришь перед собой, а не в землю.
— И за науку спасибо, — кивнула я.
Глава 24
— Что тебе в голову втемяшилось, касаточка! — заворчала Марья, едва мы оказались в моей комнате. — Ты же, считай, года четыре в седло не садилась! Да после болезни, а ну как не удержишься?
— Нянюшка, не каркай, пожалуйста.
Марья, охнув, сотворила священный жест, а я продолжала:
— Поздно уже отнекиваться. Да и наверняка не в последний раз придется в седло взбираться. Усадьба наша пригляда требует, а верхом намного быстрее туда-сюда обернуться.
— Быстрее-то быстрее, и не болтает туда-сюда, как в повозке, — не унималась нянька. — Да только с тех пор как Катенька Шмелева при тебе на охоте разбилась, ты к оседланным лошадям даже подходить отказывалась. А ежели со страху чего не так сделаешь?
Вот, значит, почему свекровь так настойчиво напоминала мне об уверенности. Интересно, ждала ли она, когда я все же откажусь? Но Виктор-то хорош! Он ведь не мог не знать, что его жена до невозможности боится ездить верхом! Решил, что это была одна из придурей Настеньки, от которой она, то есть я, избавилась после болезни? Или проверяет, действительно ли я забыла прошлое?
— А что случилось с Катенькой? — осторожно спросила я.
Марья снова сотворила священный жест.
— Прости меня, касаточка, дуру беспамятную! Лучше бы я и вовсе тебе о том не напоминала!
— Нет уж, теперь рассказывай, — уперлась я.
— Она бойкая была, отчаянная, прямо как ты раньше. Дружили вы с ней, да только каждая норовила другую обскакать.
Я ругнулась сквозь зубы. В самом деле, не стоило мне расспрашивать, теперь еще один повод для волнения.
Может, и правда сказать, что я передумала? В конце концов, прогуляться по лесу можно и пешком. Только наберусь ли я потом смелости сесть в седло? А ведь в этом мире умение ездить верхом — необходимость.
— Бог не выдаст — свинья не съест. — Я тряхнула головой. — Дуня, достань мне те штаны, что из города привезли. Они поудобней будут, чем панталоны со штрипками.
Раньше Настенька была хорошей наездницей, а мне достались ее умения. Должна справиться. Поеду медленно и печально, и никаких скачек наперегонки.
Чтобы не запутаться в полах, пришлось держать удлиненный край юбки в руке, и все равно мне пришлось спускаться по лестнице очень внимательно — и в то же время очень прямо и плавно. До сих пор я не задумывалась над подобными вещами, как обычно мы не задумываемся над своей походкой или манерой сидеть. Но сейчас, попытавшись посмотреть под ноги, на ступеньки, я обнаружила, что это жутко неудобно. Опущенная голова потянула за собой плечи — которые тут же попытались распрямиться, словно сами собой, а за ними и шея; поднялась голова. Память тела, и я не знала, огорчаться ли этому или радоваться. Может, и с седлом получится?
— Ты, как всегда, прекрасна, — встретил меня Виктор во дворе.
Несмотря на досаду, я улыбнулась под его восхищенным взглядом.
— Я велел оседлать для тебя Звездочку, она самая спокойная среди наших лошадей.
Он указал на светло-рыжую, почти золотистую кобылку под дамским седлом, которую держал под уздцы Петр. Ладно сложенная, с мягким взглядом больших темных глаз, она действительно выглядела спокойной и надежной. Чуть поодаль Герасим придерживал нервно перебиравшего ногами серого красавца — высокого, с изогнутой шеей и тонкими, сухими ногами.
Я спустилась с крыльца, осторожно приблизилась к лошади. Сейчас, когда я стояла к ней почти вплотную, она казалась такой большой! И мне на это влезать? И ехать?
Виктор подошел ко мне, ободряюще сжал плечо.
— На ней данелагские стремена, совсем недавнее изобретение. Вот, посмотри. — Он сделал что-то, и стремя разомкнулось. — Даже если и упадешь, нога высвободится из стремени, и лошадь тебя не потащит. Их делают специально для дам, но, думаю, совсем скоро и мужчины начнут заказывать себе такие.