Хроники Ассирии. Син-аххе-риб. Книга третья. Табал
Шрифт:
— Сейчас проверим. Дарагад!
Царский племянник взял кинжал и его рукоятью выбил ассирийцу передние зубы, вынуждая того открыть рот. Затем почти счастливо, как будто это была неслыханная удача, улыбнулся и сказал, что язык на месте.
— Так вырви его! — приказал Теушпа.
— И руки! Надо укоротить ему руки! По-моему, они слишком длинные! — смех так разобрал Арпоксая, что на глазах у него выступили слезы.
— И руки! — согласился киммерийский царь. — Оторви их по самые плечи!
Исполнить пожелание обоих номархов взялся все тот же
Пока к месту казни тащили деревянную колоду, несли секиру, царский племянник острым ножом отрезал молодому ассирийцу язык. Марона после этого едва не захлебнулся собственной кровью и, кажется, потерял сознание. Он немедленно лишился бы и рук, и, наверное, умер прямо здесь же, если бы не вмешательство Арпоксая.
— Мой великодушный хозяин, прошу тебя, останови своего племянника! Подари мне этого ассирийского пса.
Теушпа недоуменно посмотрел на гостя:
— Что ты задумал?
— Я заставлю его спариваться себе на потеху.
Эта шутка развлекла их обоих.
— Пусть будет так! Он твой!
Марону пришлось унести на руках. Теушпа потребовал, чтобы о нем позаботились и не дали умереть. Арпоксай же продолжал веселиться:
— А правда ли, что ассирийцы такие хорошие воины? Или они все напрочь пропитаны спесью?
— Мои уж точно сильнее, раз мы их побили. Но вот этот сотник, например, порадовал меня тем, что задушил голыми руками медведя…
Скифский номарх усомнился:
— Медведя? В самом деле — медведя! — он смеялся, и Теушпа, понимая его недоверие, щелкнул пальцами:
— Балдберт, у нас есть медведь?
— Медведица с медвежатами.
— Тащи их…
Настроение у царя было приподнятое:
— А пока вина! Вина! Всем вина! Выпьем за наших гостей! И добрых друзей!
Веселились, рвали глотки криками, танцевали вокруг костров. Арпоксай рассказывал кравчему Теушпы об Урарту, о том, какие вкусные вина нашлись для скифов в царских подвалах, какое там отменное оружие и красивые женщины. Потом поразмыслив, заметил:
— Но лошади там даже красивее женщин.
И раскатисто рассмеялся.
Балдберт привел медведицу и пару медвежат на поводке. В стойбище они жили больше года, обвыклись и стали почти ручными. Не понимая, чего от нее хотят, медведица сначала долго и неуверенно обнюхивала сотника, которого к ней подтолкнули пьяные киммерийцы, потом попыталась сбежать. Перепуганные медвежата толкались позади матери.
Но Теушпа хотел развлечения, а еще — доказать, каких храбрых ассирийцев ему удалось взять в плен, и поэтому он приказал заколоть медвежат на глазах у матери.
Медведица пришла в ярость, и вот тогда ей в объятия бросили сотника.
Ассириец кинулся на огромное животное с отчаянной решимостью — единственным своим оружием, — сумел провести подсечку, как будто боролся с человеком. Едва медведица попыталась встать, забежал ей за спину и тотчас обхватил могучими руками короткую шею.
Толпа заревела.
— Вижу, вижу! Мог он убить медведя! Верю! — с удовольствием согласился Арпоксай.
Зверь встал на задние
Медведицу пощадили…
Сколько же они выпили за эти пять дней…
Сколько съели мяса…
Сколько придумали развлечений…
Хорошо, что гостям все пришлось по душе. Вот только они так и не получили ответа на главный вопрос, с которым приехали в такую даль: «Готов ли Лигдамида взять в жены дочь царя скифов ради прочного мира?» Теушпа отмалчивался, тянул время, потому что, не поговорив с сыном, не знал, как поступить, а того вот уже три дня нигде не могли найти. Главной преградой были горячность царевича, своеволие и желание во всем перечить родителю. Пока голова Лигдамиды была занята принцессой из Тиль-Гаримму, он мог пойти на что угодно.
Аби приподняла голову, почуяв кого-то снаружи.
Хозяин погладил ее по морде, посмотрел на вход в шатер. Через мгновение полог распахнулся, впуская Балдберта.
— Ты нашел его? — спросил Теушпа.
— Да, мой царь. Он все это время был во дворце у наместника.
— Почему не привел?
Балдберт осторожно откашлялся, понимая, что ему придется огорчить своего господина.
— Он сказал, что ему не нужна скифская шлюха.
Теушпа заскрипел зубами, заговорил, едва сдерживая ярость:
— Шлюха? Шлюха… Так ему наплевать на мою волю? Он хочет войны? Пусть сначала станет царем! Мальчишка! Он хочет войны — он ее получит! Ему придется воевать со мной!.. Где скифы?!
— Отдыхают после пира, — напомнил Балдберт.
— Они готовятся уезжать?! Они хотят уехать, не дождавшись ответа?!
— Так мне донесли… Мне задержать их?
— Как? Как ты собираешься их задержать? Вырезать среди ночи?
Балдберт подошел к царю ближе и горячо зашептал:
— Мой царь, скифы не стерпят отказа. Они неспроста предложили нам мир. Если воевать с ними, то сейчас, когда они не готовы. Арпоксай знает все их слабые стороны. Где лучше ударить. Где кочуют их номархи. Где найти Ишпакая… Заставим все рассказать.
Теушпа, сбросив с ног борзую, встал и нервно заходил по шатру.
— Мне показалось, или ты тоже сошел с ума, как и мой сын? Да что с вами обоими такое! Тебе ли не знать, сколько их! То, что мы сможем раздавить тех, кто сейчас осел за Араксом, вместе с Ишпакаем, не значит, что мы победим в войне против них, когда скифы выступят сообща.
— Скифы не стерпят отказа, — напомнил советник.
— Отказа не будет, — царь посмотрел на своего советника и друга в упор. — Скифы хотят мира? Мы предложим им большее: военный союз. И, чтобы доказать его прочность, мы объявим скифскому посланнику, что я сам готов взять в жены дочь скифского царя. Они готовятся к походу? Мы поможем им нашими воинами…