Хроники времен Екатерины II. 1729-1796 гг
Шрифт:
д. 130, стр. 83.
Разумовские — не то чтобы обсуждалась, а как-то витала в воздухе мысль: не разумней ли
для пользы государства и династии отдать бразды правления, минуя оболтуса племянника,
подраставшему Павлу Петровичу.
Другие планы вынашивал клан Воронцовых, питавших надежду узаконить давнюю
связь с великим князем Елизаветы — племянницы Михаила Илларионовича Воронцова,
занявшего после опалы Бестужева его место в Коллегии иностранных дел.
Панин,
положение между этими двумя лагерями. При случае он твердо и убедительно
высказывался за то, чтобы все в государстве и, в первую очередь, вопросы
престолонаследия, решалось в законном порядке. Положение воспитателя Павла
Петровича придавало его словам особый вес.
Сто восемьдесят шесть дней сумбурного царствования Петра III еще более
сблизили Панина и Екатерину.
В планы заговорщиков Панина посвятила его племянница Екатерина Дашкова.
Мысль об отстранении Петра Федоровича от престола нашла у него полное сочувствие,
хотя предпочтительным исходом заговора он считал провозглашение императором
малолетнего Павла Петровича при регентстве Екатерины до его совершеннолетия.
Великая княгиня, казалось, была согласна с доводами Никиты Ивановича, однако все
произошло совсем не так, как он того ожидал.
28 июня 1762 года гвардейские полки провозгласили Екатерину самодержицей
всероссийской.
Главными исполнителями заговора стали трое из пяти братьев Орловых —
Григорий, Алексей и Федор. Григорий, вступивший с Екатериной в тайную связь когда она
еще была великой княгиней, заведовал артиллерийской казной. Алексей служил в
Преображенском, Федор — в Семеновском полку. Веселые, удачливые братья были
кумирами гвардейской молодежи.
— Орловы сделали все, — говорил Фридрих II. И добавлял, вспоминая своего
любимого Лафонтена, — Дашкова была лишь хвастливой мухой, пахавшей, сидя на рогах
быка.
Переворот свершился, как это всегда бывает в России, при полном одобрении
народа. Петр Федорович, повел себя, как вспоминал впоследствии прусский король, как
ребенок, которого отправляют спать. Собственноручно написав отречение от престола, он
стал жаловаться, капризничать, просил разрешения уехать в Голштинию со своим
любимым арапом Нарциссом, скрипкой, мопсом и Елизаветой Воронцовой. Однако уже
через девять дней после переворота бывший император, как было объявлено в
правительственном манифесте кончил свою жизнь в Ропше «от приступа
геморроидальных колик».
«Все решилось на основе ненависти к иноземцам», — так сама Екатерина
оценивала побудительные
Но она сама была природной немкой, вполне, впрочем, обрусевшей и
подчеркивавшей уважение к канонам православной веры не в пример своему покойному
супругу. Ни в брачном контракте, ни в манифесте о воцарении Петра III о Екатерине как
его возможной преемнице упомянуто не было. К тому же — и это, пожалуй, самое
серьезное — Петр III не успел короноваться, считая по примеру своего кумира Фридриха
II эту процедуру пустой формальностью.
Отсюда — обещание «узаконить такие государственные установления, по которым
бы правительство любезного нашего отечества в своей силе и принадлежащих границах
течение свое имело», данное в манифесте о восшествии от 6 июля.
В августе 1762 года Панин представил Екатерине проект учреждения
Государственного совета, идея которого у него созрела еще тогда, когда он был
посланником в Стокгольме. В Швеции действовала конституционная форма правления,
при которой права короля ограничивались парламентом.
Панин почему-то не замечал изъянов шведского государственного устройства,
превративших страну в арену открытого противоборства враждующих партий, которые
содержались на деньги иностранных государств, и предлагаемые им реформы только на
первый взгляд выглядели вполне умеренными. Критикуя господствующий произвол,
«прихоти и собственные виды» фаворитов и «случайных людей», Никита Иванович ратовал
за учреждение Совета из шести-восьми министров, которые имели бы право едва ли не
решающего голоса при принятии важнейших государственных решений.
Тем не менее 28 декабря 1762 года, поколебавшись четыре с лишним месяца,
императрица подписала было Манифест об учреждении Государственного совета и
реформе Сената47, но в тот же день «надорвала» его, поступив, как Анна Иоанновна с
манифестом верховников. Остановили ее, как говорят, возвратившиеся из ссылки бывший
канцлер Бестужев и фельдцейхмейстер Вильбоа. Они усмотрели в панинском проекте
покушение на самодержавную и попытку установления аристократического правления.
Неудача с учреждением Государственного совета крайне раздосадовала Панина.
47 Размышляя о причинах такой уступчивости со стороны Екатерины, трудно не прийти к выводу, что
историкам, к сожалению, мало что известно как о ее отношениях с Паниным до 1762 г., так и о назначении
Никиты Ивановича на ключевую в династическом отношении должность обер-гофмейстера – якобы по
рекомендации М.И. Воронцова.