Игра Канарейки

Solongoy

– Тебя наняли за деньги, – продолжил хозяин аукционного дома, – которые вы собирались вытащить из этой сокровищницы. Я ручаюсь, что смогу предложить больше этого бродяги.

Хорст выразительно взглянул на Эвальда, тот нахмурился.

Квинто перевёл взгляд с одного брата на другого, встретился глазами с ведьмаком. Тот был серьёзен и даже мрачен, смотрел на происходящее исподлобья, сжимая руку в кулак.

– Больше – это сколько? – спросил взломщик, набивая себе цену. Эвальду, похоже, было решительно всё равно, переманят ли Квинто или нет, а ведьмака волновала

только расстановка сил. Почему-то взломщику подумалось, что, если бы Канарейка не ушла, сейчас она сказала бы что-нибудь немного наивное, взывающее к его гордости, убеждающее его в том, что он стоит на пороге ошибки. Вероятно, смертельной. Но убийцы здесь не было, весы склонялись к Хорсту – беспринципному, лицемерному и тщеславному, такому же, как и его брат. Сейчас смертельной ошибкой будет принять сторону заведомо проигравших.

Хорст Борсоди красноречиво развёл руками:

– Сколько сможешь унести. И я договорюсь, чтобы тебя больше не разыскивали.

Это, конечно, было лестно и очень выгодно.

Квинто улыбнулся будто неловко, наклонил голову по-птичьи:

– Заманчиво… – протянул он. Повернулся к Геральту и зачем-то сказал: – Командная работа и всякое прочее, но жизнь мне дороже, уж извините.

Ведьмак выпустил воздух сквозь зубы.

Эвальд встал в стойку, держа меч перед собой в блоке.

– Ну а ты, ведьмак?

– Я – законнный наследник, – сухо напомнил Эвальд.

– Достаточно спорное заявление, – ответил Хорст.

Геральту на самом деле было похеру. Именно такими словами. Другими не так ярко можно было бы показать степень того, насколько ведьмаку наплевать на этих братьев, их деньги и прочую херню.

Геральт не был ни мировым судьёй, ни образцом благодетели, ни даже каким-нибудь задрипанным адвокатом. Он – ведьмак. И всё. Умеет убивать чудовищ, варить эликсиры, знает несколько обрядов и читал пару книжек.

Прямо сейчас и прямо здесь невозможно было установить, кто из них говорит правду. И говорит ли правду хоть один из них.

К хищной грубой угрюмости Незнакомца, то есть Эвальда, Геральт уже привык, да и нанимался он вообще-то к нему. А Хорст довольно бесцеремонно выставил ведьмака из аукционного дома безоружным на потеху дубиноголовой страже. Можно сказать, личная обида. Какой-никакой, а повод, справедливость.

– Понимаю, что сейчас лезу в семейные дела, но я останусь с Эвальдом.

Ведьмак вытащил из-за спины железный меч. Тот, который якобы, для людей.

– Спасибо, – еле слышно сказал Эвальд.

Квинто вцепился в рукоять своего меча, стал медленно пятиться.

Драка началась внезапно и резко, словно по какому-то неслышному сигналу.

Взломщику уже было всё равно. Всё. Даже деньги, что с ним случалось нечасто. Хотелось выжить. Он сделал ещё один неуверенный шаг назад и почувствовал, как к его горлу прислонилось холодное острое лезвие.

– Сейчас я сделаю вид, что вспорола тебе горло, а ты сделаешь вид, что упал замертво. Ясно? – Шёпот прозвучал прямо у него над ухом, он предполагал, что это эльфка, но не был уверен.

– Ясно? – Холодно спросил голос снова.

Квинто еле заметно

кивнул головой.

Тогда Канарейка – взломщик узнал её по рукаву рубахи – резко дёрнула рукой с ножом прямо возле его горла. Квинто даже успел перепугаться, но несмотря на то, что он не почувствовал соприкосновения стали с кожей, ноги его вдруг подкосились, он мешком рухнул на пол, в кучу золота. Канарейка для пущей верности сделала взломщику грубую подсечку.

– Лежи, – тихо приказала эльфка и направилась на подмогу Геральту и Эвальду. Квинто остался лежать на золоте, пытаясь не дышать и рассеяно думая о глупом благородстве, которое, скорее всего, сегодня его спасло.

Втроём ведьмак, эльфка и человек довольно быстро расправились с головорезами Хорста. Сам Борсоди же теперь вжимался в стену подобно промокшей крысе, молил о пощаде, обращая свои мольбы не к хладнокровному родственнику, но к Геральту и Канарейке.

– Оставь его, – сказала эльфка Эвальду. Она отвела рукой его меч в сторону, заглянула в глаза, желая убедиться в том, что он успокоился.

Эвальд взглянул на Канарейку словно через пелену, отступил назад, чтобы замахнуться ещё раз, отсечь голову ненавистному брату. Геральт среагировал молниеносно, полоснул его локоть мечом. Оружие Эвальда вылетело из рук, стукнулось о стену. Осталась глубокая, но неопасная царапина.

– А ты можешь подниматься, – необычно раздражённо сказал ведьмак. – Я аж отсюда слышу твоё дыхание и стук твоего сердца.

Квинто не сразу понял, что это сказали ему. Он приоткрыл глаз и, увидев, что все смотрят на него, приподнялся на локте.

– Что-то я притомился, – неловко протянул он. Отвернулся в сторону, почесал шею.– Спасибо… Они бы меня зарубили. Я не воин.

– Будешь должен, – улыбнулась Канарейка, сама до конца не понимая, что её дёрнуло выкрутить этакий финт.

– Ты мне сразу понравилась, – широко и бесстыдно улыбнулся Квинто, вставая из кучи золота. Естественно, куча эта несколько уменьшилась. Не простой же смертный на ней валялся мёртвым, а Квинто.

Золото приятно отягощало карманы, Канарейка поймала ладонью собственный смешок, ведьмак осматривал сокровищницу в поисках Дома Борсоди.

Вдруг послышался страшный визг, глухой удар, а затем – несколько звонких. Золотой кубок проломил Хорсту Борсоди череп, а затем упал из рук Эвальда на землю, подпрыгнул на ступени и ударился о какой-то ящик.

Тело Хорста безвольно и тяжело рухнуло на пол, обагрило сокровища кровью.

– Ничего личного, Геральт, Канарейка. Я не мог оставить его в живых.

Ведьмак нахмурился.

– Ты обещал мне Дом Борсоди. Выполняй обещание, и я уйду. Мне надоело здесь торчать.

Канарейка видела, что ведьмак закипал, хотя усиленно делал вид, будто как всякий другой ведьмак не испытывает эмоций.

Интересно, только Геральт такой? Если нет, то что за дурак это в конце концов придумал? Этот дурак видел ведьмака в бешенстве? Канарейке вот довелось, и ей не хотелось наблюдать этого снова. Вряд ли Эвальд станется таким удачливым и тоже окажется бессмертным.