Император ярости

Коул Джаггер

Прошло двадцать лет с тех пор, как я последний раз ступал сюда. Двадцать лет с тех пор, как я видел, как умер Филип, сломался и набросился на Каспера.

Но я знаю Йонаса. Я знаю, как работает его извращенный ум. Если он держит Фрею и Хану где-то, возможно, и Кира тоже здесь.

Должно быть.

Сначала проверяю дом. Он темный и наполовину поглощен природой, с обрушившейся крышей с одной стороны и тем, что выглядит как остатки лагеря сквоттеров¹⁰ в том, что когда-то было кухней. Лестница на

второй этаж почти исчезла, но ясно, что там ничего нет, кроме птичьего помета и демонов.

Подвал вызывает новую волну тошноты, когда я стою посреди пустого пространства, глядя на зарубки, которые слишком хорошо помню на одной из рушащихся опорных балок.

Крюк на стене, где когда-то висело деревянное весло с вырезанной свастикой и орлом, чтобы оставлять отпечатки ненависти на коже.

Моя кровь, пятна на полу — выцветшие, но все еще там, спустя все эти чертовы годы.

Но это все, что я нахожу в этом проклятом подвале: кровь, пыль и призраки моего прошлого.

Нет Фреи. Нет Ханы. Нет Кира.

Снаружи я открываю дверь сарая, скрип дерева эхом разносится в мертвой тишине. Мои шаги громко отдаются на земляном полу, пока я пробираюсь сквозь тени, сердце колотится в груди.

Больше воспоминаний обрушиваются на меня, как удары — жестокие «уроки» Каспера… невинные глаза Филипа, полные ужаса… и Йонас, всегда наблюдающий, его лицо искажено смесью восхищения, страха и возбуждения, пока Каспер изрыгал свою больную, ненавистную догму.

Я смотрю на то место, где умер Филип, где Каспер сломал его безвозвратно. До сих пор слышу его крики, до сих пор вижу, как его тело сгибалось под кнутом Каспера — а затем, минуты спустя, как Йонас смотрел на меня, когда я проткнул Каспера вилами.

Я иду через сарай, сердце опускается все ниже с каждым шагом.

Их здесь нет.

Я в ярости на себя за то, что подумал, что это будет так просто. Что Йонас, из всех возможных мест, приведёт их именно сюда, когда я ищу их.

Безнадежность оседает в груди, густая и удушающая, когда я понимаю, что у меня нет ни малейшего понятия, где еще в этом мире Йонас может их прятать.

Образ Фреи, запертой и кричащей, грызет меня изнутри. Мысль о ней в руках Йонаса, о том, что он может с ней сделать, разрывает меня, как лезвие.

Я никогда раньше не испытывал такого страха. Даже в детстве, когда жестокость моего деда угрожала сломать меня.

Это… Это другое. Это парализует.

И впервые за многие годы я чувствую себя совершенно потерянным.

44

МАЛ

Я почти не спал последние три дня.

Не могу. Не пока Фрея и Хана все еще в заложниках.

Я вернулся в Киото, глаза мутные, пока смотрю на монитор компьютера, проверяю и перепроверяю записи с сотен камер видеонаблюдения в ту ночь, когда Фрею и Хану похитили. Мне хотя бы удалось немного сузить поиск: они пили коктейли в баре на улице Киямати, и квитанция с кредитной карты дает мне время и место для начала. Но

даже так, это как искать иголку в чертовом цифровом стоге сена.

Я ищу что угодно — любой намек на движение, любой знак их присутствия. Мои руки дрожат, пока я проматываю записи, глаза горят от напряжения.

Это никуда тебя не приведет, — мрачно думаю я.

Фрея — та, кто бы преуспел в этом, и все же она та, кто пропал.

Ирония не ускользает от меня.

Я был уверен, что они на ферме. Но это был тупик. Мы пытались отследить телефон Йонаса, чтобы узнать, можем ли получить географическое местоположение по последнему сигналу его телефона. Но он либо выключил его, либо уничтожил после последнего звонка мне, так что отследить невозможно.

Дверь скрипит. Анника входит, ее лицо бледное, под глазами темные круги. Она так же измотана, как и я. Она тоже почти не спала.

Кензо не лучше. Хотя он справляется со своим беспокойством, прочесывая весь Киото, как маньяк. По всему городу распространились слухи, что Мори-кай на тропе войны, так что он не встречает сопротивления.

Но мы все еще не можем их найти. Три чертовых дня спустя, и мы не можем. Найти. Их.

— Мал, — мягко говорит Анника, подходя ко мне. — Тебе нужно отдохнуть.

Я не отвечаю, просто продолжаю прокручивать записи, кадр за кадром. Каждая секунда, которая проходит, — это еще одна потраченная впустую секунда, еще одна секунда, когда Фрея в опасности.

— Мал, серьезно. Ты не можешь продолжать в таком ритме.

— Я должен, — резко отвечаю я, не скрывая раздражения в голосе. — Я должен их найти.

Черт. Раскаяние накрывает меня, когда я оглядываюсь и вижу боль в ее глазах.

— Прости, — бормочу я. — Я просто… Должен продолжать искать.

Анника слабо улыбается.

— Ты не будешь полезен Фрее, если свалишься с ног, — шепчет она. — Пожалуйста. Пусть кто-то другой посмотрит, пока ты отдохнешь.

Я опускаю голову.

— Может быть.

Дверь снова открывается, и Такеши врывается, неся пару кружек кофе. Его обычная маска самоуверенности исчезла последние несколько дней, обнажив монстра внутри: рычащего, полного безумия и жажды крови.

Так протягивает каждому из нас по кружке кофе.

— Спасибо, — бормочу я, делая глоток. Чувствую взгляд Анники на себе, наблюдающий, ожидающий, что я снова сорвусь.

Напряженная тишина растягивается между нами, пока мы все сосредоточены на записях. Я прокручиваю кадр за кадром, монотонность начинает сливаться. Я поворачиваюсь к Такеши.

— Что-нибудь от Кензо?

Он качает головой.

— Нет. Просто…

Резкий вздох Анники заставляет меня так быстро повернуться к монитору, что кофе проливается через край кружки. Такеши уже наклоняется через мое плечо, уставившись на экран.

— О боже! — вырывается у Анники. — Это они!