Империя проклятых
Шрифт:
«В конце концов отдашь зверю причитающееся, или он сам все возьмет».
– Я не могу, – прошептал он, опускаясь в кресло.
«Ты должен», – ответил зверь.
– Я не буду, – выдохнул он.
Смех эхом отразился от стен и в его голове.
«Будешь. Я всегда побеждаю, Габриэль».
Мелодия колокольчика была звонкой и краткой, но не прошло и нескольких мгновений, как Габриэль услышал щелчок замка и скрип отодвигаемых тяжелых засовов. Он поднял глаза и увидел, что она наблюдает за ним – тугое кружевное колье и пряди кроваво-красных
– Чего изволите, шевалье?
– Пить, – прошептал он.
– Как угодно.
Подойдя ближе, рабыня наклонилась, чтобы взять бутылку и бокал, в которых не осталось ни капли.
– Еще «Моне»?
Он протянул к ней руку, успокаивая легчайшим прикосновением.
– Боюсь… мне больше не хочется вина, мадам.
Он заметил, как при этих словах по ее коже пробежали мурашки, и с нежностью провел по гладкой поверхности ее запястья. Мелина встретилась с ним взглядом, губы ее приоткрылись, дыхание участилось. Она отпрянула, когда Габриэль поднялся на ноги, скрипнув кожей, и его тень поглотила ее целиком.
– Тогда трубку? – Она сглотнула. – Я могла бы…
Ее голос затих, когда Габриэль покачал головой, подходя на шаг ближе.
Мелина не отстранилась. Встретившись с ним взглядом, она подняла подбородок и облизала пересохшие губы. Хотя руки у нее дрожали, когда она расстегивала колье из темного кружева и драгоценных камней, двигалась она быстро, будто торопилась снять его.
– Если тебе надо, – выдохнула она. – Бери что хочешь.
При этих словах сердце у него забилось сильнее, и каждый дюйм тела воспламенился. Эта женщина ненавидела его, это было очевидно. Все-таки Габриэль причинил боль ее любимому хозяину. Но и последний угодник тоже ненавидел все, в чем нуждался, но это никак не уменьшало его нужды. И когда он провел острым ногтем по гладкой линии яремной вены, то увидел, как быстро поднимается и опускается грудь Мелины, выпирая из лифа, как расширяются ее зрачки, закрывая почти всю радужку. Хотя она презирала его, он все равно видел желание в каждой ее черточке и изгибе.
То самое ненавистное Желание, которое и он испытывал к ней.
– Скажите «пожалуйста», мадам.
Мелина встретилась с ним взглядом, прикусив губу, чтобы ее язык не предал ее. Скользнув рукой к его кожаным штанам, она погладила твердую выпуклость, которую там обнаружила, играя с пряжкой ремня.
Но она не произнесла ни слова.
Габриэль запустил руку в ее заплетенные волосы, сжав пальцы, и Мелина повернула голову, обнажая длинную, стройную шею. Он приник ртом к ее покорному телу, касаясь губами кожи, и зарычал, низко, глубоко, утробно:
– Скажите…
Его язык скользнул по ее вене, зубы легонько коснулись кожи.
– …пожалуйста.
– Ради бога, Мелина, отдай уже собаке его кость.
Пара резко отстранилась друг от друга, Мелина ахнула, Габриэль зарычал. Жан-Франсуа сидел в своем кожаном кресле, на лице играла хитрая улыбка, а шоколадные глаза сияли от восторга. Габриэль не слышал, как маркиз вошел, но он сидел, делая наброски в своей проклятой книге. Мелина склонила голову, заикаясь.
– Простите м-меня, хозяин, я…
– Ничего, ничего, – усмехнулся историк, великодушно махнув рукой. – Продолжайте,
Габриэль сердито уставился на него, сгорая от ярости и стыда. Проведя костяшками пальцев по губам, он заставил сердце успокоиться, подавил жажду и гнев, вдавив их в каблуки сапог, а затем бросил на Мелину голодный взгляд и опустился в кресло, стиснув зубы.
– Нет? – Жан-Франсуа переводил взгляд с одного на другую. – Я не возражаю, уверяю вас. На самом деле я бы предпочел насладиться этим зрелищем. Мне не помешало бы немного разврата после долгих часов ханжеского пуританства, которые мне только что пришлось вытерпеть, поверьте.
Габриэль встретился взглядом с Жаном-Франсуа.
– Селин.
– Последняя лиат. – Маркиз пошевелил бровями. – Кстати, она шлет тебе поцелуи.
– Она действительно разговаривала с тобой?
– Скорее, наставляла меня, если быть более точным. Но да, мы поговорили.
Габриэль сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на запах желания Мелины.
– Ни единому ее слову нельзя верить. Эта тварь лжет как дышит. Как я курю.
– Кстати, не хочешь покурить? Если не собираешься избавить себя от страданий, прильнув к Мелине, то хотя бы выкури трубку, де Леон. Час уже поздний, а нам нужно многое обсудить.
Маркиз щелкнул пальцами, и дверь широко распахнулась. Габриэль увидел на пороге того самого нордлундца, который мыл его вечером. В руках у него было золотое блюдо с бутылкой «Моне», костяной трубкой и горящим фитилем с высоким стеклянным колпаком. Парень вошел в комнату и низко поклонился, его длинные черные волосы упали вперед. Бросив испуганный взгляд на Мелину, он обожающе посмотрел на своего хозяина.
– На стол, Марио, будь другом.
– Твою мать, – прорычал Габриэль. – Его зовут Дарио, вампир. Даже я это знаю.
– Ах, oui, Дарио, – Жан-Франсуа поцеловал кончики своих пальцев, коснулся лица парня, когда тот ставил поднос. – Прости меня, милый.
– Конечно, хозяин, – выдохнул Дарио, сияя темными глазами.
К Мелине вернулось самообладание, и она сердито посмотрела на молодого раба, который ставил на стол фонарь. Жан-Франсуа достал из сюртука флакон с санктусом и, прищурившись на свет, бросил его Габриэлю. Угодник поймал его одной рукой, в другой уже была трубка. Жажда ревела в нем, пока он наполнял чашу, и рыдала, когда он поднес ее к колпаку фитиля, – эта божественная алхимия, темное таинство превращало кровь в блаженство. Он все еще чувствовал запах желания Мелины сквозь струйки дыма, зная, как легко было получить то, что он так хотел – Боже, чего хотели они все, – отбросить притворство и погрузиться поглубже, воспарив в пылающие небеса и упав в адское пекло.
Боже, он так сильно скучал по этому желанию, что чувствовал его вкус…
Но он вдохнул причастие, и по всему телу, до самых кончиков пальцев, разлилось тепло. Габриэль подержал его в легких, закрыв глаза, а когда наконец выдохнул, из ноздрей в холодный воздух вырвался дым, красный и пьянящий. Жажда скрылась во тьме, где и обитала, но даже блаженство, которое он испытывал в тот момент, омрачало осознание, что она все равно вернется с намерением управлять им. Она будет выжидать. Терпеливо. Бдительно. Эту пустоту внутри никогда не заполнить полностью.