Империя проклятых
Шрифт:
Я взвел курок и выстрелил, медведь взревел, когда пуля пролетела совсем рядом с его головой, задев ухо. Проклиная свой промах, я вскочил на ноги, сжимая в руке Пью, а монстр бросился на меня. Я перекатился по переплетенным корням и еще раз выругался, стараясь отвести его подальше от Аржена и Фебы. Грохоча словно гром и сотрясая землю, медведь развернулся мордой ко мне, быстро, как серебро, и голос Пью потонул в очередном оглушительном РЕВЕ. Зверь бросился снова размытой тенью с ужасающей скоростью и силой, лапы со свистом устремились к моему лицу, челюсти щелкали, заставляя меня отступать и отступать. Я нырнул за искривленный вяз, чтобы выиграть время на передышку,
Я мог бы поклясться, что это был смертельный удар, но медведь только зарычал и развернулся, вырвав меч из моей руки. Когда он врезал мне, я взревел, и весь мир полыхнул белым. Отлетев назад, я влетел в ветви гнилого дуба, обломав их, и совы с криками разлетелись в разные стороны. Грохнувшись на снег, я поднял звенящую голову, из глаз летели искры, во рту была кровь, но медведь, исчадие ада, снова набросился на меня, ухватив своими челюстями.
Чудище держало меня за плечо и, тряся головой, швыряло из стороны в сторону, как тряпичную куклу. Клыки пронзили мне кожу, мои кости треснули, и тогда я закричал, пронзительно и звонко: это был крик страдания, страха, но прежде всего ярости. В конце концов, я был Габриэлем де Леоном. Спасителем Нордлунда, Мечом Империи, гребаным Черным Львом, и время умирать еще не пришло. Я начал лупить зверя изо всех сил, по морде, по кровоточащему уху и, наконец, когда мне больше ничего не оставалось, укусил этого ублюдка в ответ, глубоко вонзив клыки ему в шею. Зверь запрокинул голову и взревел от боли, затем ослабил хватку, и я рухнул на снег, как мешок с переломанными костями, из моей пробитой груди и плеча хлынула кровь.
Боль меня ослепила, и от нее перехватило дыхание. У меня было с десяток переломов, плоть разорвана, в груди бурлило, снег вокруг пропитался красным. Но несмотря на залитую багрянцем действительность и хлюпающие кровью сапоги, я кое-как поднялся на ноги. Медведь тяжело бросился на меня: две тонны мышц, клыков и когтей. Пью до сих пор торчала в его боку. Сражаться мне было нечем, кроме как голыми руками. Но голыми руками убивали королей и холоднокровок. Голыми руками строили империи. Человек и его меч могут создать легенду. Человек и его армия могут покорить нацию. Человек и его бог могут переделать мир. Но мечи разбиваются вдребезги. Армии колеблются. Боги предают.
И только руки человека всегда принадлежат ему.
Монстр налетел на меня, опрокинув на задницу. Но когда его окровавленная пасть широко раскрылась, чтобы разорвать мне горло, я схватил его одной рукой за нижнюю челюсть, второй – за верхнюю. Зверь навалился всем своим весом, давил мне на грудь несколькими тоннами, по лицу у меня текли его слюна и кровь, а из открытой пасти вываливался язык. Я понятия не имел, как мне удавалось удерживать эти челюсти, потому что в ладони мне вонзались клыки, вспарывая голые руки. Чудище дергалось, тщетно пытаясь укусить, но от ярости и страха, кипевших в груди, я еще шире раздвинул ему пасть. Зверь бился, раздирая меня когтями, звуки лопающихся сухожилий и хруст костей перекрывали его мучительный рев, когда я изогнулся и с рычанием дернул так сильно, что челюсти у него просто сломались у меня в руках.
Брызнула кровь, медведь взвыл от боли и ярости. Я уперся ногами ему в грудь, сильно пнул, и чудище отлетело в сторону, несмотря на свой колоссальный вес. Он врезался в дерево в нескольких ярдах от того места, где лежала Феба, дуб накренился от удара. Земля содрогнулась, когда зверь хлопнулся о мерзлую землю и замер, из его разорванной пасти поднимался пар.
С
Фебу…
Она лежала там же, где упала, завернутая в меха, теперь укрытая еще и снегом. Колючка сбежала, но я выдавил из себя кровавую улыбку, увидев, что Аржен все еще стоит над телом Фебы, как верный солдат на своем посту, и при виде меня он заржал, выдыхая пар. Я подполз к нему и прижал окровавленную руку к его боку.
– Ты т-только что обрел д-друга н-на всю жизнь, парень.
Боевой конь тихо заржал, и я опустился рядом с Фебой, закашлявшись. Откинув одеяло, я почувствовал жгучую жажду, прислушиваясь к ее дыханию. Сердце сжалось, пока я ждал в тишине, вытащив ее руку из-под шкур и пытаясь нащупать пульс. Внутри все медленно наполнялось льдом, но затем я услышал слабый стук под кожей, и с ее пепельных губ сорвался тихий стон.
– Слава Мученикам.
В тишине послышался скулеж, и я поднял голову, понимая, что чудовищный медведь каким-то образом до сих пор жив. Теперь он пытался подняться, из разорванной пасти текла кровь, но глаза по-прежнему были устремлены на меня. Глубоко вздохнув, я с трудом встал, подошел к нему, шатаясь, и вытащил Пью из его кровоточащего бока. Песня меча звенела у меня в голове, почти заглушаемая боевыми барабанами пульса, когда я поднял клинок высоко над телом этого монстра…
«Нет, Габриэль, нет, ПОСТОЙ-СТОЙ!»
…и я застыл на месте. Моргая и тяжело дыша, я вдруг заметил на шее зверя ошейник – ожерелье из узелков. Узор из белых спиралей и лун, нанесенный на мех.
«Плясунья, смотри, плясунья, как огневолосая, н-н-не трогай ее, придурок!»
– Дэн стиир, – раздался голос.
Я оглянулся через плечо и увидел женщину с длинным луком из рога и ясеня, нацеленным прямо мне в сердце. Шкуры и меха на ней украшали веточки ежевики, раскрашенные в черный и серый. Ее было бы невозможно разглядеть в тени, если бы не мои глаза бледнокровки. Лицо женщины скрывали капюшон и шарф, а на плечах лежала накидка из перьев – самых разных видов. Перьев совы.
– Великий Спаситель, – прохрипел я, выпрямляясь. – Ты…
– Дэн стиир, – проревела она. – Алфунн дрэ’а кен!
Я услышал скрип еще нескольких луков, оглянулся по сторонам и назад и заметил новые фигуры: полдюжины женщин в тени деревьев. Они были одеты так же, как охотница, луки подняты, стрелы направлены прямо на меня.
«Яркоглазые, смотри-смотри, видишь… настоящие дочери леса, такие к-к-красотки».
В общем, я оказался в полной заднице, холоднокровка. Левая рука у меня была искромсана в лохмотья и поливала снег кровью. Судя по тому, как шумно я дышал, скорее всего, мне пробило одно из легких. Прибавь к этому сломанные ребра, вывернутое плечо и проломленный череп. Понятия не имею, как мне это удалось, но я все же выпрямился, встал над телом Фебы и поднял Пью окровавленной рукой.
– Ну и ладненько, – вздохнул я, сплевывая кровь. – Кто из вас, дамы, хочет потанцевать первой?
– Маоик, – сказала одна из расписанных девиц. – Дясаэ’эрр скэнн’а?
Взгляд предводительницы переместился с меня на женщину под моей защитой. Она зло сощурилась, когда увидела руку Фебы, бледную кожу с тонкими черными венами, украшенную спиралями фейри.
– Дщерь Фиан, – сказала она, обернувшись ко мне с яростью в глазах.
– Эта женщина под м-моей защитой, – прохрипел я, покачиваясь на слабых ногах. – Если вы прикоснетесь к ней, я, черт возьми, убью вас всех.