Империя проклятых

Кристофф Джей

КРОВЬ.

Боже, это был экстаз. Это была агония. Спасение и проклятие переплелись, устремляясь в меня потоками раскаленного добела огня прямо мне в промежность, наполняя член. Жажда взревела, и я едва сдержался, чтобы не схватить Фебу за локоны и не запрокинуть назад ее голову, когда она расстегнула мне ремень, стащила штаны и вонзила когти мне в бедра.

– Хочу тебя! – выкрикнула она. – Прямо сейчас.

Вся она была огонь и желание. Феба обвила меня ногами и прижала мой ноющий член к себе. Боже мой, небеса

были от меня всего в одном шаге, одном толчке, одном укусе. Желание казалось глубже, чем любой океан, сильнее, чем любая клятва, в него хотелось нырнуть и выпить досуха. Но сквозь ее прерывистое дыхание я услышал первобытный крик животного внутри меня, едва слышный из-за бури, но достаточный, чтобы вонзить ледяной кинжал прямо мне в живот.

Я оторвался от губ Фебы, и она застонала и снова стала искать мои губы, еще глубже впиваясь когтями в мою кожу.

– О Луны, Габриэль, я так тебя хочу…

– Подожди-ка, – выдохнул я. – Послушай.

И вот звук повторился снова. Безошибочно узнаваемый. Невероятный.

Хруст битого стекла.

Высоко в недрах черной башни Суль-Аддира Жан-Франсуа крови Честейн, историк ее светлости Марго Честейн, хлопнул ладонями по фолианту, лежащему у него на коленях.

– Ты, черт тебя возьми, шутишь?

Последний угодник пригубил вино, приподняв бровь.

– В каком смысле?

– Неужели прямо тогда, в тот самый момент? – спросил историк. – Ты точно не дразнишь меня ради собственного садистского развлечения? Неужели твои идиоты-враги решили появиться именно в тот самый момент?

– Мда уж… Они, конечно, могли бы выбрать более подходящее время. – Габриэль пожал плечами. – Или более неподходящее.

– Великий Спаситель! – воскликнул вампир, откинувшись на спинку кресла и уставившись в потолок, чтобы набраться терпения.

Монстр наконец обрел спокойствие и забарабанил пальцами по странице, встретившись взглядом с угодником.

– Скажи, что ты хотя бы заставил их страдать за то, что они вас прервали?

– За это можешь не переживать, холоднокровка.

Габриэль покачал головой, глядя на свои татуированные руки.

– Страданий было более чем достаточно.

X. Разбуженный зверь

Я едва успел застегнуть ремень, а он уже входил в дверь. Робин, услышав, как хрустит под его серебряными каблуками стекло, решил больше не красться. Я оттолкнул Фебу в сторону, и закатная плясунья выругалась, голой свалившись со стола. А младокровка, певчий птах, прицелился в своего героя.

– БАБАХ! – заорал Габриэль, подпрыгнув на кресле и хлопнув в ладоши.

Жан-Франсуа прервал запись и приподнял бровь.

– А это было обязательно, угодник?

–

Обязательно что?

– Вести себя как пьяный трубадур в бордельной пантомиме.

Габриэль пожал плечами, снова наполняя свой бокал.

– В жизни всегда надо делать то, что любишь.

– Нет, я, конечно, понимаю, что за вечер ты выпил уже три бутылки, но, поверь, я знаю, какой звук издает колесцовый пистолет. И не надо при этом так орать.

– Но ведь твоя императрица требовала, чтобы я рассказывал все, разве нет?

– Требовала, – вздохнул вампир.

– И ты был вполне доволен, когда выслушивал все влажные подробности, как я разоблачаюсь. Уверен, если бы я пел о набухших бутонах и ноющей головке всю ночь напролет, то не услышал бы и слова жалобы.

Последний угодник приподнял бровь, но вампир хранил подозрительное молчание.

– Итак, на чем мы остановились?

Историк закатил глаза.

– Бабах?

– БАБАХ! – снова заорал Габриэль, подпрыгнув на кресле и хлопнув в ладоши.

– Спаси меня, ночь, – вздохнул маркиз.

– Пуля задела мне горло, – продолжил Габриэль, берясь за кубок с вином. – Прошла в полудюйме от яремной вены, и тогда я понял, что мы играем в игру под названием «Либо жив, либо мертв». Что я так и не выкурил трубку после ужина, слишком глубоко погрузившись между бедер Фебы, и теперь проклинал себя за это, рванув через весь зал к своим вещам. На меня мчался Робин, за ним по пятам следовала Сабля, а за спиной гончей маячил ее хозяин, здоровяк Ксавьер Перес. Я бросился на пол, схватил пистолет и выстрелил. Это был выстрел наугад, с целью выиграть хоть мгновение, но иногда Фортуна улыбается даже мне, вампир. Серебряная пуля попала Робину в плечо, обдав юношу алыми брызгами.

Из тени вылетела Феба, обнаженная и прекрасная, сверкая когтями в свете огня. Я перекатился и вскочил на ноги, выхватив двуручный меч Робина из ножен, а закатная плясунья прочертила четыре пылающие линии на спине младокровки. Сабля набросилась на меня, прищурив свои поросячьи глазки и широко распахнув пасть. Причинять боль животному всегда трудно, потому что жестоко. Но если это животное пытается оторвать тебе яйца, то угрызения совести отходят на второй план. Отступив в сторону, я пнул ее в ребра.

Собака пролетела через всю комнату, вывалилась сквозь ставни и скрылась в воющей темноте, пока Ксавьер звал ее по имени. Клинок Робина рассек воздух совсем рядом с головой Фебы, и закатная плясунья с угодником-младокровкой принялись выписывать ужасающие па. Когти Фебы могли разорвать плоть человека до костей, но Робин размахивал новым двуручным мечом Лаклана с лезвием, выкованным из чистейшей сребростали рукой старого мастера Аргайла. Одна ошибка с любой из сторон…

Где был чертов Лаки, я понятия не имел, но Ксавьер создавал много проблем. Прицелившись из ручного арбалета, он выстрелил, и болт пролетел так близко, что можно было побриться, а посеребренная цепь заскользила по кирпичам у меня за спиной – Ксав по крайней мере хотел, чтобы я дышал. Подняв украденный у Робина клинок, я бросился на своего старого боевого брата.