Империя проклятых

Кристофф Джей

– Теперь понимаешь.

Он кивнул, глядя на обручальное кольцо на своем пальце.

– Теперь понимаю.

Он выдохнул красный дым и провел рукой по лицу. Я видела, как сильно он устал, как измучен и изранен, и сердце у него разрывалось от горя из-за Батиста, Аарона, Диор, да и из-за меня тоже. Но отступиться он не мог. Точно ребенок, который смотрит на ослепляющее его затмение и не может отвести взгляд.

– Но как ты нашла Эсани? Как стала…

– Этим?

– Да, – он кивнул сглотнув. – Как стала такой?

– Грех, о котором я говорила, – вздохнула я, глядя

на пламя и вспоминая далекие годы. – Тот самый, за который, как я думала, Бог и наказывает меня. Моя сделка с дьяволом.

– Не понимаю, Селин. С каким еще дьяволом?

– С самым первым вампиром, которого я встретила.

– Амели? – нахмурился Габриэль. – Она…

– Нет, Габриэль, это была не наша сестра, – вздохнула я. – Когда бедную Ами убили, мне было одиннадцать. Но впервые я встретилась с дьяволом, когда мне было десять.

Брови моего брата потемнели, и в крови у него забурлило подозрение. И хотя я думаю, что он уже знал ответ, он все равно спросил, не отрывая взгляда от того места, куда смотреть не следует.

– С кем ты встретилась, Селин?

– С твоим отцом, конечно же.

VIII. В опасной близости к опасным местам

В кого только не приходилось перевоплощаться Диор Лашанс в своей жизни, грешник. В вора. В лжеца. В мессию. Даже за то недолгое время, что мы ее знали, она сменила много обличий: и отчаявшийся мальчишка, и спасительница птенцов, и Красная длань самого Господа. Но в дополнение к этому следует сказать, что она всегда была девушкой, так или иначе, старавшейся следить за модой.

Носить личину мадемуазель Диор не привыкла, поскольку большую часть своей жизни скрывалась под личиной месье. Однако, заметив, как леди а Мэргенн провожала ее взглядом, когда думала, что Диор не видит, мы подозреваем, что Грааль начала ценить платье, подаренное Лилид, несмотря на первоначальное недовольство.

Но, как говорилось ранее, корсеты мало чем помогут в искусстве прикарманивания кошельков каких-нибудь бедолаг, а многочисленные нижние юбки будут только мешать в преступных замыслах. Поэтому Диор оставила платье в будуаре и, переодевшись в домотканый наряд служанки, прокралась по тайному лазу за книжным шкафом, спустилась по узкой лестнице, прошла через вход для прислуги и выскочила во двор, где свирепствовала буря.

Надвигающаяся атака внесла сумятицу в ряды вампиров, и во внутреннем дворе Дун-Мэргенна царил настоящий хаос. Клейменых толпами отправляли к внешним стенам, бесконечно сновали туда-сюда гонцы и слуги, а интенданты призывали к порядку. Среди пленников в Ольдтунне, по-видимому, распространилась весть, что нападение неминуемо, и сотни несчастных смертных пленников теперь стояли у ворот дуна, требуя, чтобы их впустили. Среди солдат вспыхивали ссоры – кровная вражда между вампирами-хозяевами выплескивалась наружу среди клейменых. И в довершение всего буря бушевала все сильнее, и снег валил такой густой, что почти ослеплял.

И среди всего этого бедлама – украденный Святой Грааль Сан-Мишон в одежде простой служанки. Хотя вокруг царило настоящее столпотворение, она была девушкой, выросшей в тени, воровавшей, чтобы не

умереть с голоду, и лгавшей, чтобы выжить. Под крики и раскаты грома она прошла мимо казарм, винокурни и, наконец добравшись до кузницы, припала к земле в теплом полумраке задней части здания. Внутри все кипело, между наковальней и огнем сновали Батист и другие кузнецы, доделывая последние работы перед штурмом. Мы увидели железную пилу, висевшую на стене вместе с другими инструментами с острыми зубьями. Но даже девушка, рожденная в тени, создана все же не из нее, и потому она никак не могла стащить что-то незаметно.

Закусив губу, она попятилась и снова отмахнулась от нас, когда мы попытались устроиться у нее на коже. Мы не знали, что она увидела в потайной комнате под гробницей Девы-Матери, но понимали: она, кажется, сильно злилась на нас, и ее бледно-голубые глаза сверкали, когда она отмахивалась от нас. Оглядевшись, среди суматохи и суеты она заметила возле конюшен юного Хоакина Маренна, стоявшего на коленях и обнимавшего свою собаку Элайну.

– Прощай, девочка, – бормотал он. – Теперь тебе придется самой о себе заботиться. Боюсь, что я…

– Не стоит пока прощаться с ней, месье Маренн.

Мальчик чуть не выпрыгнул из кожи, когда Диор прошептала эти слова, присев рядом с ним на корточки в тени конюшни. Увидев ее, Хоакин выдохнул с облегчением и сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Элайна обнюхала Диор, виляя хвостом, и обслюнявила ее лицо. А Хоакин вытащил из-за голенища фляжку и сделал большой глоток.

Присмотревшись к нему повнимательнее, мы увидели, что юный Хоакин уже вооружен и экипирован для боя: слишком большая кольчуга криво сидела у него на плечах под поношенной, но теплой шинелью и зеленой накидкой, на поясе висел меч. Юноша выделялся среди солдат, как деревянный конь в диком табуне, и, когда он закрывал фляжку пробкой, руки у него дрожали.

– Они отправляют тебя на стены… – выдохнула Диор.

– Они всех отправляют на эти чертовы стены, – выплюнул он. – Я в жизни меч в руках не держал, а там целая армия жаждущих крови горцев.

Диор сжала ему руку.

– Не бойся. Они мои друзья.

– Твои друзья? – прошипел он, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. – Все, кто в состоянии сражаться, отправятся на укрепления Ньютунна, и когда наступит рассвет, твои чертовы друзья пройдут прямо у нас по головам!

– Дыши спокойно. – Диор наклонилась ниже и зашептала совсем тихо. – Сегодня мы нападем на Никиту и Лилид. Отрубим голову, и эта змея сдохнет.

Хоакин судорожно сглотнул, и лицо у него побледнело.

– А как Исла…

– С ней все в порядке. Она с нами, – улыбнулась Диор. – Я обещала ей, и обещаю тебе то же самое: вы оба получите свою счастливую сказку, даже если это убьет меня. Но мне нужна пила, а в кузнице полно народа. Получится у тебя отвлечь их внимание? Мне нужно всего полминутки.