Империя проклятых

Кристофф Джей

Дыхание юноши участилось, он до сих пор испытывал страх при мысли о завтрашнем нападении, а еще боялся того, что может случиться с его возлюбленной этой ночью. Но он взял себя в руки, посмотрел в глаза Граалю, и в его взгляде мы снова увидели все тот же пылающий огонь абсолютной веры.

– Да, мадемуазель Диор, думаю, получится.

Грааль сжала его ладонь, он снова откупорил фляжку и сделал еще один глоток для храбрости. Очевидно, Диор тоже была необходима порция храбрости, и она схватила фляжку и осушила ее одним глотком. Поморщившись, она провела

костяшками пальцев по губам.

– Семеро Мучеников, вкус у этого дерьма еще хуже, чем запах.

– Зато оно согревает. – Хоакин одарил ее грустной ухмылкой. – По крайней мере, до тех пор, пока не начнется смертоубийство.

Она оглядела двор – копошившиеся там мужчины и женщины готовились умереть на рассвете. Большинство из них были в ужасе: едва ли половина умела сражаться, остальные же едва держали в руках меч, как бедняга Хоакин. Они стояли, сбившись в кучки, дрожа от холода, или смотрели на пугающую яму с костями, или мрачно и безмолвно топали к стенам Ньютунна. Диор провела большим пальцем по фляжке, которую держала в руке, на металле были выгравированы инициалы Хоакина и его возлюбленной Ислы. Она посмотрела в сторону винокурни, затем на кузницу, где на фоне света четко вырисовывался силуэт Батиста.

– Селин, пойдем, присмотришь за мной в кузнице, – скомандовала она.

При этих словах наши крылья неуверенно затрепетали. Мы сидели на навесе у нее над головой – алое пятнышко на сером снегу. Мы попытались проникнуть в ее мысли, желая увидеть, какую игру она задумала, но нам это не удалось, впрочем, как и всегда. Она снова взглянула на нас и сплюнула, когда в глазах отразилось то, что она увидела в той комнате под гробницей Девы-Матери.

– Быстрее, Селин.

Мы неохотно повиновались и перелетели через двор, подгоняемые завывающими ветрами. Попав из метели в свет и тепло кузницы, мы уселись на стене, и наши крылья задрожали от жара пламени. Всего мы насчитали четырнадцать человек – чернопалых и их помощников, которые стучали молотами, таскали, взвешивали, поднимали.

Но, вернувшись к Диор, мы увидели, что она уже покинула свое укрытие и прокралась к задней части кузницы. Мы услышали шум: лай Элайны, лязг металла в кузнице. И стремительная, как ветер, Диор пробралась внутрь, под гул голосов. Хоакин извинялся, а Грааль выскользнула через заднюю дверь, пряча что-то под юбками. Мы устроились у нее на плече, и теперь ее, казалось, больше не заботило, что мы снова оседлали ее. Мы пробрались вдоль стен к дуну, мимо ужасной ямы с замерзшими костями, и снова прошли через вход для слуг.

Она уже поднималась по тайной лестнице, когда ее поймала Рейн, шедшая навстречу. Во взгляде принцессы до сих пор были заметны остатки смятения, охватившего их после спуска под гробницу, но у Диор глаза сияли от волнения.

– Я достала пилу, – прошептала она. – Нам нужно…

– Нам нужно доставить тебя наверх, сейчас же, – прошипела Рейн.

– Зачем? – еще тише спросила Диор, моргнув.

Рейн говорила на ходу, увлекая Диор к спальням.

– Перед рассветом Никита выступит

с речью в Зале Изобилия. Соберутся все его капитаны и лорды. Он потребовал, чтобы ты тоже явилась, одетая должным образом.

– Да зачем, черт возьми?

Рейн поднималась по лестнице, увлекая за собой Диор по узкому проходу.

– При дворе ходят слухи о мятеже. Он хочет, чтобы ты была при нем в качестве доказательства, что Воссы придут им на помощь. Хочет поддержать мужество в своих кровных лордах, прежде чем горцы нанесут удар.

Диор посмотрела на свою грязную одежду служанки.

– Черт, я не…

– Я помогу тебе, не бойся. Но нам нужно спешить.

Книжный стеллаж со скрипом повернулся, открывая проход, и парочка прокралась в будуар Диор, закрыв за собой потайную дверь. Вытащив из-под юбок железную пилу, Диор бросила ее на кровать.

– Не знаю, можно ли этим резать серебро, но, похоже, у них нет ничего острее.

Рейн кивнула, пряча лезвие под покрывало.

– Я отнесу его Джилли и Моргане, как только мы закончим. Давай-ка поторопимся.

Диор сбросила туфли и чулки, и я увидела, что нога у нее кровит: рана на своде стопы снова открылась. Стащив с себя домотканое платье и отбросив его в сторону, она стояла почти обнаженная, одетая только в шелковую рубашку, бледная, худая и дрожащая.

– Есть в этом что-то неправильное.

– Ничего такого, чего бы я не видела раньше, – поддразнила ее Рейн, натягивая на Диор нижнюю тунику через голову.

Диор посмотрела на принцессу и усмехнулась, но ее улыбка быстро погасла.

– Я не это имела в виду. Я говорила про Джилли и Моргану. Неправильно просить их подвергать себя опасности.

– Тебе не придется просить. Они сами предложат. – Рейн посмотрела ей в глаза. – В этом и заключается любовь и верность, и теперь они будут хранить и то и другое ради тебя, не сомневайся.

– Но они даже не знают меня. Как они…

– Они знают, что ты рискуешь всем ради людей, которых никогда не видела. Они знают, что ты освободила их и молодых людей, которых они любят, от служения паре самых извращенных злодеев в этом мире. Они знают, что, если понадобится, ты прольешь за это свою последнюю каплю крови.

Рейн опустилась на колени и перевязала кровоточащую ногу Диор свежей полоской ткани.

– Они знают тебя так же хорошо, как и я, Диор Лашанс. Они знают, что ты храбра, как мученики, светла, как небеса, и свирепа, как волки. Что за тебя стоит сражаться.

Грааль нахмурилась, потянувшись, чтобы убрать копну пепельных волос с лица. Но щеки у нее вспыхнули от лести, сердце забилось быстрее от улыбки Рейн, от ее нежного прикосновения, когда та стала натягивать новые шелковые чулки на ее обнаженные ноги. И снова руки принцессы оказались в опасной близости к опасным местам, и, возможно, чтобы отвлечь себя от мыслей о том, как высоко взлетают кончики ее пальцев, Диор заговорила:

– Почему у тебя нет акцента?

Рейн заморгала от странного вопроса, завязывая шелковый бант на бедре Диор.