Империя проклятых
Шрифт:
Клейменые втащили Аарона в камеру и бросили на каменный пол. Киара нахмурилась, ее голос звучал тихо, когда она посмотрела на своего обращенного сына:
– Ну что, мой птенец-молодец, тебе удалось привлечь его внимание. Кажется, тебе улыбнулась Фортуна.
– И нам, сестра, – сказала Сорайя. – Ведь это мы доставили великому Никите этот трофей. Заполнили его загоны. Сотворили внука благородных кровей. Убили Де Леона. Черносерд, несомненно, вознаградит нас.
Тяжелые перчатки Киары заскрипели, когда она потерла большим пальцем верхнюю часть ладони.
–
Сорайя закатила глаза, поджав полные губы. Когда молодая вампирша коснулась своего горла, мы увидели знакомый блеск золотого флакона, висевшего у нее на шее.
– Мне нужна еще одна доза, сестра. Я выпила все, что у меня было, когда мы брали Авелин.
Киара, казалось, пришла в себя и медленно кивнула.
– Я поговорю с графиней. Посмотрим, что приготовил для нас его величество. – Мать-Волчица повернулась к своим рабам: – Нужно рассортировать мясо во внутреннем дворе. Пойдите помогите этому вшивому Петрику. Мы скоро придем.
Хоакин встретился с Диор взглядом, в котором читалась жалость. Но затем юноша ушел во двор с собратьями, чтобы помочь рассортировать скот, который когда-то был его друзьями. Киара все еще пялилась на Аарона, разглядывала поверженного капитана в камере, прищурив глаза. Но последний взгляд высококровка бросила на Диор, затем повернулась и зашагала вверх по лестнице. Сорайя послала Граалю воздушный поцелуй и тоже исчезла, последовав за старшей сестрой.
Диор опустилась на покрытое плесенью одеяло, подтянув колени к подбородку. Сотворив знак колеса, она прошептала молитву за Ислу, маленькую Милу и прежде всего за Батиста, крепко сжав ладони и подняв глаза к небу.
Но если Вседержитель и услышал ее, то не подал никакого знака.
В подземельях Дивоков стало тихо, и Диор явно устала после стольких пройденных миль и испытаний. Она была в смертельной опасности, это заметили даже наши крошечные глазки. Рассеянно она облизала уголок рта, на губах все еще оставалась кровь графини со сладковато-медным привкусом. Почти сразу Диор поняла, что делает, снова сплюнула и вытерла рот рукавом. Но все же, когда ее язык коснулся этого пятна, мы почувствовали, как покалывает у нее кожа, как учащается пульс.
Отчаяние.
Ужас.
Восторг.
– Я в заднице, – прошептала она.
Затем по ее коже пробежал трепет, мягкий, как лунный свет. Простое прикосновение в темноте. И она глубоко вздохнула, кивнув, потому что сейчас она была как никогда близко к аду, но даже адское пламя легче переносить, когда рядом с тобой друг. И вот Грааль свернулась калачиком на холодном камне и закрыла глаза, пытаясь набраться сил во сне.
Но для нас сон был непозволителен.
Мы дождались, когда она задремала, выпорхнули из-под плаща и поднялись в воздух. Порхая в темноте, быстро и бесшумно, намереваясь отыскать в этом замке и в этом проклятом городе каждую тень, если понадобится. Несмотря на опасность, которая поджидала Диор, мы не могли не видеть в этом провидения и воли Самого Господа. В Кэрнхеме
Мудрый Олеандр под Августином.
И старейшая и могущественнейшая из нас здесь, глубоко под Дун-Мэргенном.
Вседержитель привел нас прямо к ней, словно железо к магниту, как предначертано судьбой. Все на земле – деяние длани его. И все деяния длани его происходят из замысла его. Поэтому, взмахнув бесшумными крыльями и быстро оглянувшись, мы отправились на поиски той, кто мог бы нам помочь.
Чтобы отыскать место упокоения могущественной Марин, Приорессы Праведников.
Чтобы разбудить Мать Чудовищ.
IX. Под гнетом противотока
Когда она открыла глаза, все вокруг утопало во тьме.
Кромешной тьме. Холодной, глубокой и всеобъемлющей. На мгновение сердце Диор заколотилось от страха, и она выпрямилась, цепляясь за пол под собой. И тут же почувствовала твердый камень под руками, запах плесени, гнили и ржавчины, и ее руки беспомощно сжались в кулаки.
А затем раздался крик.
– Аарон, – прошептала она.
Диор с трудом поднялась на ноги, ухватившись за прутья дверной решетки. С лестничной клетки падал тусклый свет, и крики эхом отскакивали от холодного черного камня, отдаваясь у ней в позвоночнике.
– Аарон! – Она встала на цыпочки и закричала так, чтобы он ее услышал, несмотря на его вопли: – ААРОН!
Вопли прекратились, раздался приглушенный вздох, душераздирающий стон, а затем – тихий шепот, в котором было столько страдания и боли, что на глаза Диор навернулись слезы.
– Д-диор?
– Да, это я! – Она кивнула, сжимая прутья решетки. – Я здесь, Аарон. Ты не один.
Ему не нужно было дышать, потому что двери жизни закрылись для него навсегда. Но все же мы услышали, как храбрый лорд Авелина вздохнул, словно пытаясь успокоиться.
– Здесь… это где?
– Подземелья под Дун-Мэргенном. Они заперли нас прошлой ночью. Лилид и…
– Никита, – выдохнул Аарон.
– Oui.
Затем мы услышали его стон, глухой звук, будто что-то тяжелое билось о камень, снова и снова. Мы поняли, что это его голова.
– Ох, Аарон… – вздохнула Диор.
– Как б-больно, Диор. Боже Всемогущий, как ж-жжет.
– Мне так жаль, – прошептала она в отчаянии. – Ужасно жаль. Скажи, что я могу сделать?
– Поговори со мной, – взмолился он. – Расскажи, как ты оказалась здесь.
– Киара и Кейн поймали меня в горах. Привезли сюда караваном из Авелина, вместе с остальными. Со мной в клетке был Батист.
– О-он…
– Он жив. И он в безопасности. Насколько это вообще возможно в этом проклятом городе. Они сказали, что потеряли последнего кузнеца. Он нужен им для работы.