Империя проклятых
Шрифт:
– Я не знаю!
– У нее есть дар, моя госпожа, – сказала Киара. – Один из клейменых, которых я захватила в Авелине, был ранен в схватке. Три удара ножом в грудь, он уже почти подох. И эта девчонка, она… – Мать-Волчица покачала головой, все еще не понимая, как такое могло произойти. – Она приложила руки к ранам, и по ее приказу его умирающее сердце исцелилось.
– Но будь осторожна, маман, – предупредил Палач, поднимая свою все еще покрытую шрамами руку. – Ее кровь – яд для нашего вида. Она сожгла меня дотла там, где прикоснулась.
Бессердка откинула назад пепельные волосы Диор, пристально глядя ей в глаза.
– Ты,
В этих идеальных черных глазах сияло отражение Диор – маленькой, бледной и совершенно одинокой. Но, несмотря на охвативший ужас, а может быть, именно из-за него, ее хитрость никуда не делась.
– Я не знаю, как я это делаю, – солгала она. – Не знаю, кто я. – Она покачала головой. – И я не знаю, почему Вечный Король охотится за мной.
– Говори правду, – приказала Лилид, и этот приказ эхом отдался в голове Диор.
– Не знаю я! Клянусь могилой отца!
Лилид откинулась назад, обменявшись мрачным взглядом с братом.
– Тля? – Бессердка похлопала себя по бедру, словно подзывая домашнее животное. – Подойди.
Служанка, лежавшая ничком перед троном Лилид, немедленно поднялась, быстро метнулась к хозяйке, как крыса к сточной трубе, и снова опустилась на колени.
– Что прикажете, хозяйка?
Глаза девушки были полны страсти, когда она смотрела на вампиршу. Они у нее были разными – один ярко-зеленый, другой темно-синий. Кожу усыпали светлые веснушки, а волосы напоминали летнее пламя. На руке виднелось клеймо раба – богато украшенная корона с витыми оленьими рогами – такое же, как на служанках, собравшихся сейчас за спиной Лилид.
Диор побледнела, когда Бессердка вытащила кинжал из-за своего расшитого корсажа. Оружие скорее служило украшением, но в то же время было смертоносным: острое и тонкое лезвие, золотая рукоять с изображением рычащего медведя. На глазах у монстров, собравшихся в этом дворе крови, Лилид протянула клинок служанке и взглянула на свою племянницу Киару.
– Три раза в грудь, говоришь?
– Трижды, верно, госпожа. – Мать-Волчица кивнула.
Глаза Диор в ужасе распахнулись.
– Что вы…
– Ударь себя ножом, – приказала Лилид.
Не прошло и секунды, как служанка повиновалась и вонзила нож себе в грудь. Диор вскрикнула и протянула руку, чтобы остановить ее.
– Еще раз, – произнесла Бессердка.
Служанка повиновалась, глаза ее горели от боли, дыхание стало прерывистым, когда она вытащила лезвие и снова глубоко вонзила его. Фрейлины в ужасе наблюдали за происходящим, но ни одна из них не пошевелила ни единым мускулом, чтобы остановить это безумие. Диор рванулась за ножом, но графиня Дивок без усилий удержала ее одной рукой. Не сводя черных глаз со служанки, она снова заговорила:
– И еще раз.
– НЕТ!
Девушка повиновалась, выдернула нож из своего кровоточащего сердца и снова воткнула по самую рукоять. Теперь ее ладони были перепачканы кровью, лицо побелело, а корсаж пропитался красным. Но, тем не менее, она смотрела на Лилид разноцветными глазами, полными любви, вытащила
– Мы благодарим тебя, Тля, – улыбнулась Бессердка.
Девушка улыбнулась в ответ, и с ее губ скатилась струйка крови. И, бледная, хрипящая, она рухнула на камень, как сломанная кукла.
– Ты что, совсем долбанутая? – закричала Диор, пытаясь высвободиться.
Лилид ослабила хватку и перевела взгляд на девушку.
– Демонстрируй.
Диор взглянула на служанку, лежащую на спине в луже собственной крови. Девушка все еще смотрела на свою госпожу, губы ее шевелились, возможно, в молитве, в горле клокотало дыхание. Она была всего в нескольких ударах сердца от смерти – бездействовать означало свести эту бедную девушку в могилу. Но если внимательно прислушаться, Диор могла уловить голос моего брата.
«Тебе предстоит не игра со щенками, а бег с волками».
В темной пещере под подвалами Суль-Аддира маркиз Жан-Франсуа крови Честейн закатил глаза и покачал головой, обмакивая перо.
В пространстве между летописцем и рассказчицей журчала черная вода, Селин смотрела на темную реку.
– Ты вздыхаешь, историк? Не наскучил ли тебе наш рассказ?
– Нет. Просто опасаюсь очередного бурного выступления по поводу святости некоей Диор Лашанс. – Вампир театрально взмахнул пером, довольно правдоподобно изобразив рычание Габриэля. – Ее глаза видели страдание мира, а сердце желало все исправить.
– Это тебе мой брат так сказал? – усмехнулась Селин.
Жан-Франсуа пролистал свою книгу, чтобы процитировать напрямую.
– Она до того напомнила мне мою дочь, что у меня закололо в груди.
– Всемогущий Спаситель. Клянусь, этот человек не пропустил ни одной свечки, что не вставить в нее свой фитиль. Очень уж он любит превозносить себя. – Лиат приподнялась на локте, разглядывая историка сквозь длинные темные волосы. – Позволь нам рассказать тебе правду о Диор Лашанс, Честейн. И хотя в этой истории есть люди, которые называли ее Святой, Грааль Сан-Мишона так же далека от святости, как небо от земли. Она не была ни благочестивым ангелом, ни самоотверженной мученицей. Она была крысой из сточных канав. Беспризорницей. Девчонкой, выросшей на холодных, суровых улицах, где ей приходилось принимать суровые, трудные решения. Красть или голодать. Лгать или умереть. Диор Лашанс была мошенницей. Воришкой. Но прежде всего она была приспособленкой.
С того момента, как она вошла в этот город, в ту же секунду, когда она увидела жатву во дворе, ей стало очевидно, как мало жизнь значила для этих монстров. И хотя ее разум оставался закрытым для нас, хотя мы не знали ее мыслей, было ясно: она не планировала стать еще одной дурой, которую подвесят к потолку.
Диор выхватила клинок из пальцев служанки и порезала себе тыльную сторону ладони. Когда воздух наполнился ароматом ее крови, все вампиры в зале ощетинились и вздохнули. Лилид облизала губы длинным красным языком, когда Диор разрезала завязки на лифе горничной и расстегнула пропитанную алым сорочку под ним. И пока Лилид и ее прекрасный брат, совершенно зачарованные, наблюдали, Грааль прижала руку к ранам служанки.