Индульгенция для алхимика
Шрифт:
Досадуя, субминистратум лишь махнул рукой. К пожилым людям, в последнее время он испытывал откровенную неприязнь, магистр Ветинс постарался. Тут еще один реликт на его голову... и ведь не откажешь?! Остается только смириться и надеяться, что ветеран еще в здравом уме, передвигается на своих двоих, и, не страдает энурезом. А так же излишней язвительностью и любознательностью. И не заставит себя долго ждать...
Травник появился спустя три четверти часа. Вообще-то, глядя со стороны, назвать его стариком было достаточно сложно. Да, лицо изрезано морщинами, но - черты - аристократические, борода - "полуиспанка", аккуратная, без бакенбард;
– чистые. Как и одежда: шап[158]
болотного цвета, под ним - не раз латаный дублет[159]
, потертые холщовые шоссы, черные сапоги - до колен (а не вошедшие в городскую моду - до середины голеней). Походка, пусть с легкой хромотой, но - твердая, уверенная, сучковатый посох, на который опирался их случайный протеже - выглядел лишним; осанка - прямая, горделивая, словно этот человек некогда командовал войском... о том же говорили покатые борцовские плечи, подтянутый живот, крепкие запястья и широкие ладони. Ни дать, ни взять - рыцарь, взявший себе послушание искупить грехи не нанося раны, а врачевая их. Он показался Густаву смутно знакомым... но где, и при каких обстоятельствах они виделись, алхимик ответить не мог. Может потом вспомнится?
Старик неторопливо подошел к компании, благодарно кивнул сержанту, получив от того ответный кивок, затем, принялся внимательно изучать трех молодых парней и одного гомункула - обезьяна. Придя к определенному заключению, травник заговорил:
– Рад вас видеть, месстре[160]
, - голос звучал басовито, гулко, вызывая уважение к его обладателю.
– Благодарю, что дождались. Ты, очевидно, - конец посоха указал на субминистратума - фратер Густав, недавно чуть не ставший закуской импура. А ты, очкарик с разбитым лицом ... Проныра, ведь так тебя зовут меркаторы? Ага. Ты, дылда, Эммерик. А этот жирный прыщ - гомункул Адольфиус, герой сражения под Рагенсбергом. .. Тааак...
– протянул "дедуля", вновь опершись на палку.
– Ну, а я - Редрик Л"Ашьери, знаток herbae vitae[161]
, из Фландрии. Будем знакомы?
– Э...
– слегка опешившие, приятели сразу и не нашлись, что сказать.
– Приветствуем, герр Л"Ашьери, - сообразил за всех студиозус.
Куртуазный Адольфиус, воодушевленный видом поясной фляги нового знакомого, элегантно изобразил книксен.
– Можно без "герр", - благосклонно кивнул травник.
– Не такая уж я большая шишка. Итак, каковы наши планы?
– он особо подчеркнул слово "наши".
Точно! После очередного кивка, в голове у Густава все встало на свои места. Сломанный Рыцарь! Тот, кто совершил некий неблагородный поступок, над главой которого однажды переломили его меч! Лишили рыцарского достоинства, отслужили панихиду и изгнали из страны. Это объясняет поведение и замашки седовласого знахаря...
– Мы идем сначала к Мон - Бёзенштайн, - алхимик поправил пелеус, соображая, выкладывать ему все карты, или, козыри попридержать?
– Оттуда - в Айхфальд, на ночевку. Потом - в Мюрек, на солеварню, затем - восточный берег Бликзее, но не в Роттманер, а севернее... ну, а дальше - посмотрим. Смотря сколько нагрузим добра в повозку. Хотелось - бы на Хохгаллен и Хоэ - Вартэ заглянуть.
– Что ж, мне это подходит, - покладисто согласился старикан.
– Пошли? Или еще кого-то подождем? Имейте в виду: я хоть и седой, но форы юнгерменнам дам запросто.
***
В общем, путешествие
Колчедановый распадок, некогда обнаруженный магистром Ветинсом на склоне Мон-Бёзенштайна, нашли только к нешпорам, а потом, решив заночевать в горах, до самого позднего вечера рубили породу.
Меркурий, Соль и Сера[162]
. Три основных алхимических компонента. Святая Троица Лулла. И если в философском смысле с этими Составляющими проблем не возникало, то в физическом... с серой на Terra Secunda имелись определенные трудности. Самородный сульфур на Лимбусе отсутствовал. Ее добывали лишь в Ледяных Баронствах, подле единственного на континенте вулкана - Катламьёле. В остальных же странах, Орден довольствовался добычей серы из пиритов. И поскольку это Делание контролировалось Церковью (как и сбор селитры в нитриариях), то, Хвала Господу, порох в этом Мире так и не появился. Даже на мусульманском Юге и буддийском Востоке. В тех краях "огневика" встречалось очень мало, да и добывать его... под стрелами шамр, ятаганами мхоров и пиками осычей не сильно-то кайлом помашешь. Так и вышло, сульфур на Юге стоил на вес золота.
На следующее утро, выбрав и погрузив в телегу около двадцати пудов отборного колчедана, рудознатцы отправились в деревеньку Айхфальд. Ибо Магистр - алхимик Готтлиб фон Ветинс был мудр и прозорлив, а потому, поставил серную печь в полутора милях от поселка, рядом с торфяником, где селяне иногда копали еще и бурый уголь. Ведь катить груз с горы гораздо легче, чем тащить на нее. Не так ли? Благодаря этому Рыжик не надорвался, зато доехал гораздо быстрее.
Пирит сгрузили подле калькареллы[163]
, нуждавшейся в серьезном ремонте. Густав, не очень, чтобы сильно, разбиравшийся в плавильной технике, осмотрел топку, проверил трубы и приемные резервуары, нашел трещины, после чего отправил Николаса и Эммерика в деревню за гончаром и каменщиком, буде таковой найдется. С починкой рудоплавильного агрегата вновь задержались до ночи, правда, в этот раз, спали на перинах у местного бюргера, только и успевавшего отваживать неугомонного Проныру от своих аппетитных дочерей.
Потом... трактир в Мюреке, спровоцированная Адольфиусом драка с солеварами, мировой брудершафт, пьяное братание... На четвертый день они только и смогли, что слегка поправить утреннее здоровье, загрузить подвернувшийся до Граубурга фургон стрелка - возницы Шуста каменистой солью, закинуть ему пару мешков горькой и белой соды[164]
, после чего благополучно напиться во второй раз. И к обеду пятых суток вывалиться на пристани деревни Роттманер.
Жители восточного побережья приняли гостей благосклонно. Особенно после того, как старикан Л"Ашьери, до этого не принимавший участие ни в разгульной выпивке, ни в трактирной драке, вытащив за волосы из своей комнаты единственную на весь поселок шлюху, не хуже епархиального епископа, на всю харчевню, разразился гневной проповедью о грядущем конце света и полном упадке нравов. На следующий день, на рассвете, по его же просьбе, с ними отправились несколько женщин и мужчин, помогать в раскопке каолина[165]