Интимная лирика
Шрифт:
ничей
великолепие развалин
прогнившей власти хунтачей.
И ты,
ногами балагуря,
еще станцуешь,
черт чумной,
вдвоем с Мелиною Меркури,
и я надеюсь, что со мной.
Я пью по утрам
свой московский кефир.
Мелину несут самолеты,
но все же не так далеко до Афин
от Сретенки
и Самотеки.
У хунты всемирной
ножи.
Пытают с пристрастьем,
любовно.
У хунты
под грязным бюстгальтером лжи
торчат водородные бомбы.
Но перед тобою,
всемирная хунта,
прекрасно и неумолимо
искусство,
как рыжее зарево бунта
над головою Мелины!
1968
Три минуты правды
Посвящается памяти кубинского нацио-
нального героя Хосе Аягониб Эчеварилъя.
Подпольная кличка его была «Мансана»,
что по-испански означает «Яблоко».
Жил паренек по имени Мансана
с глазами родниковой чистоты,
с душой такой же шумной,
как мансарда,
где голуби, гитары и холсты.
Любил он кукурузные початки,
любил бейсбол,
детей,
деревья,
птиц
и в бешеном качании пачанги
нечаянность двух чуд из-под ресниц!
Но в пареньке по имени Мансана,
который на мальчишку был похож,
суровость отчужденная мерцала,
когда он видел ханжество и ложь.
А ложь была на Кубе разодета.
Она по всем паркетам разлилась.
Она в автомобиле президента
сидела,
по-хозяйски развалясь.
Она во всех газетах чушь порола
и, начиная яростно с утра,
порой
перемежаясь
рок-н-роллом,
по радио
орала
в рупора.
И паренек
по имени Мансана
не ради славы —
просто ради всех,
чтоб Куба правду все-таки узнала,
решил с друзьями взять радиоцентр.
И вот,
туда ворвавшись с револьвером,
у шансонетки вырвав микрофон,
как голос Кубы,
мужество и вера,
стал говорить народу правду он.
Лишь три минуты!
Три минуты только!
И — выстрел...
И — не слышно ничего.
Батистовская пуля стала точкой
в
И снова рок-н-ролл завыл исправно...
А он,
теперь уже непобедим,
отдавший жизнь
за три минуты правды,
лежал с лицом
счастливо-молодым...
Я обращаюсь к молодежи мира!
Когда страной какой-то правит ложь,
когда газеты врут неутомимо, —
ты помни про Мансану,
молодежь.
Так надо жить —
не развлекаться праздно!
Идти на смерть,
забыв покой,
но говорить
хоть три минуты —
правду!
Хоть три минуты!
Пусть потом убьют!
1964
Две матери
Мою поэзию
две матери растили,
баюкая
и молоком поя:
и мать моя родимая —
Россия,
и Куба —
мать приемная моя.
И обе матери учили
думать, чувствовать
и презирать и клевету,
и лесть.
Моя душа —
она, конечно, русская,
но что-то и кубинское в ней есть.
Качаемый метелями суровыми,
я буду вечно,
легок и высок,
кружиться над сибирскими сугробами,
как фрамбойана алый лепесток.
И над тобою,
молодой,
светающей,
зеленая кубинская земля,
останусь я нетающей,
летающей
снежинкою со станции Зима...
1963
t3
Моцарты революции
Слушаю
рев улицы
трепетно,
осиянно.
Музыка революции
как музыка океана.
Музыка
поднимает
волны свои неистовые.
Музыка
понимает,
кто ее авторы истинные.
Обрерос
и кампессинос,
дети народа лучшие,
это все
композиторы,
моцарты революции!
У моцартов резолюции
всегда есть свои Сальери.