Интимная лирика
Шрифт:
волочил без лишних слов...
Сколько светлых есть голов,
столько в мире есть голгоф!
Этот зал — две тыщи мест —
знал: палаческая месть —
это выстрел, нож, тюрьма,
сумасшедшие дома, —
полный сервис задарма.
Этот зал — две тыщи мест...
Оскорбляли их невест,
оскверняли нагло жен,
бросив на пол нагишом,
чтоб, кровавы и тяжки,
развязались языки.
Десять тысяч лет «Терпи!».
Десять тысяч лет тюрьмы —
путь холодный, путь нагой
до
Потерялись, нет как нет
чьих-то десять тысяч лет,
и за эти все лета
нет виновных — пустота.
Потерялись палачи.
Мир, об этом не молчи,
потому что в палачах
опыт мести не зачах.
Этот зал — две тыщи мест —
мою совесть мучит, ест,
и навек я ваш поэт,
эти десять тысяч лет!
Пусть же, скрытые в тени,
десять тысяч лет тюрьмы
взглядом скажут обо мне:
«Он бы выстоял в тюрьме...»
Лима, 1971
Шахматы Мексики
Безвольное солнце.
Безвольная пыль на дороге сомлела.
Безвольного марева звон
и безвольного буйвола стон.
Безвольно качаясь, куда-то плывут за сомбреро
сомбреро —
и первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
Пеон — по-испански «крестьянин».
Второе значение — пешка,
а жертвовать пешкой безгласной —
всех шахматных партий закон.
И, грустные шахматы Мексики,
это над вами насмешка,
и первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
Кусочки крестьянской земли
словно клетки жестокой доски этих шахмат.
И вами, герои мачете,
играют с далеких времен
те руки, какие ничуть
рукояткой соленой мачете не пахнут...
Эх, первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
Как жаль, что неровна доска!
Хорошо бы сровнять эти горы, к примеру!
Мешают играть!
Да и пальмы и хижины — вон!
И смерть вас кладет
в свое черное, словно беззвездное небо, сомбреро —
5 Е. Евтушенко 55
вас, первый пеон,
и второй пеон,
и
Предательство, пешки!
Стряхнули с доски Емилиано Сапату и Панчо!
Ведь пешка, сыгравшая роль,
не нужна господам шахматистам потом.
Вас вовремя всех убирают
железный кулак
или два очень ласковых пальца, —
вас, первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
О, сколько пеонов легло,
«кукарачу» еще не допевших!
Не вышли они в проходные.
Подножки со всех сторон.
Внутри вас молчат короли,
затаенно погибшие
в пешках,
и первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
Но в Мексике
или где-то
игра лишь тогда будет честная,
когда среди прочих фигур —
сомнительно важных персон —
не станет важней фигуры,
чем пешка простая,
честная,
чем первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон.
Когда мы изменим правила?
Ответ словно в ножнах мачете.
Молчат, ощетинясь, кактусы.
Молчит, накалясь, небосклон.
Когда мы изменим правила?
Ответьте —
что ж вы молчите,
и первый пеон,
и второй пеон,
и третий пеон,
и четвертый пеон?
...Да здравствует пятый пеон!
Мексика, 1968
5*
Мусорщики Эквадора
Пыль бунтарствует,
грязь протестуе
и коварствует
водопровод.
Мусор царствует,
мусор бастует —
он себя убирать не дает.
Ветер буйствует,
эхом вторя
грозным крикам плакатных букв:
это мусорщк-ки Эквадора
поднимают отчаянный бунт.
Бьется лозунг неустрашимо,