Инварианты Яна

Георгиев Борис

– Лилька!
– кричал, выворачивая шею, Ян.
– Не уходи!

Но Инна, стараясь не глядеть на него, шмыгнула в аппаратную. Створка двери скользнула на место, Горин прокомментировал:

– Вы врёте, я её узнал, это Лилька, только почему-то старая. И чего-то не похоже на больницу, телевизоры, двери как у Фантомаса. Пустите, я сам пойду.

– Вот и прекрасно, что сам!
– обрадовался Синявский и второй раз подтолкнул Горина в спину.
– У нас тут всё как у Фантомаса. Смотрите, какой тоннель. Будете себя хорошо вести, покажу

ещё кое-что.

Повернувшись к инспектору, он шепнул за спиной Горина: 'Ничего ему пока не говорите'.

– С ума не сойдёт, когда полезет в душ?
– вполголоса спросил Володя.

– Нет, эмоции и логика почти как у взрослого. Память пока фрагментарна. И слов ему не хватает. Помните, Света говорила? Самораспаковка.

– Света?
– поинтересовался, останавливаясь перед дверью душевой, Горин.
– Это которая Лилькина подружка? Она тоже в больнице? А почему здесь двери обычные, а не Фантомасовские? Ха! Написано: 'Ду-ше...' Кажется, я здесь уже был, там душ, да?

– Вот именно, - подтвердил доктор, незаметно показывая инспектору, чтоб наружную дверь закрыл на защёлку изнутри.
– Вы делаете успехи Ян Алексеевич, здесь у нас действительно душ. Но вам сначала сюда.

– Я сам!
– заявил Ян, высвободил локоть и направился к туалету.

– Свет ему зажгите, - посоветовал Володя.
– Или вы его, как меня, хотите оглушить в темноте парализатором?

***

Скрипнула хлипкая дверь лаборатории картографии мозга, Андрей Николаевич Сухарев вошёл, запер дверь и привычно огляделся. Всё было в порядке, Света успела подключить Толстого Тома и перекачивала данные.

Заместитель директора снял пиджак и по-хозяйски несуетливо повесил его в шкаф - жарко, кондиционер не справляется при включённом интерференторе. 'Когда закончится эта канитель, надо сказать Мите, чтобы просмотрел схему охлаждения соленоида, что-то там не так', - подумал он, усаживаясь рядом с Берсеньевой.

На лице у неё от мониторного света синеватые тени, губы нервно поджаты. Едва заметно дрожат пальцы. Сухарев вздохнул. Знать бы, о чём она думает.

– Что вы задумали, Света?
– спросил он, стараясь, чтобы прозвучало буднично.

– Хочу проверить на модели одно предположение Яна.

– Что за предположение? Почему он не обратился с этим ко мне?

– Он не успел, - с видимой неохотой ответила Светлана Васильевна и отключила массив.

'Данные здесь, прекрасно', - мелькнула у Сухарева мысль, но её оттеснило на второй план другое соображение: 'Не успел? А когда успел сказать ей?'

– Он вчера утром вам высказал?
– осторожно спросил заместитель директора.

– Он вчера утром много чего высказал, в том числе это предположение. Но поняла я, только когда разобралась с расшифровкой.

– И в чём там дело?

– Сейчас. Сначала проверю, - коротко ответила Света.

Интерферентор зажёг панель, стал потрескивать сухо, как сверчок;

на экране семь столбцов - коэффициенты полиномов, на которых будут строиться инварианты тензора Яна, правее - визуализация.

Сухарев не следил за экраном, глаз не мог отвести от Берсеньевой, дышать ему было трудно: 'Ох, сколько ещё ждать?'

Он зажмурился, надавил пальцами на веки, чтоб поплыли огненные круги. Стало легче. Он провёл ладонью по лицу, открыл глаза и принудил себя глядеть на экран и думать о деле: 'Что-то она не то проверяет. Зачем ещё два инварианта? Пробовали ведь полгода назад, ничего из этого не выходит - с увеличением числа инвариантов просто замещаются корневые образы и всё - коллапс, выпадение памяти, дисфункция'.

– Света, что вы делаете? Известно, что будет. Даже с одним избыточным инвариантом коллаптирует память, а вы пробуете два.

– Инвариант инварианту рознь, - рассеянно проговорила Берсеньева, ведя пальцем по экрану - к выделенной красным цветом вершине графа.
– Эти два линейно зависимы. Просто линейные комбинации остальных.

– Но это бессмыслица! Они тогда не влияют... Вот, видите.

– Да, - ответила Берсеньева, пронаблюдав, как модель за две десятых секунды поглотила возмущение, вызванное линейно зависимыми инвариантами, и как улеглись вторичные волны.
– Две десятых это даже больше чем надо.

– Больше чем надо для чего?
– спросил Сухарев, но ответа не получил и не стал настаивать, потому что почувствовал - снова теряет голову. Света была довольна, улыбалась, сияла даже, словно коллапс памяти в квантовой модели мозга был невесть каким достижением.

Смотреть ей в глаза было мучительно, и всё же Андрей не мог не смотреть. 'Тихо, да тихо же ты!' - приказал он себе; унял, насколько смог, дыхание и спросил (удивительно, как глухо прозвучал голос):

– Вы попробовали?

– Да.

– Вы обещали рассказать, что с расшифровкой.

– Её нет, - солнечно улыбаясь, ответила Света.

Сухареву показалось, что остановилось сердце. Как сквозь вату услышал:

– Её невозможно получить моими средствами, и дело не только в том, что у 'Аристо' не хватит ресурсов.

– Но как же...
– через силу выдавил Сухарев, - Света, вы сами сказали, что разобрались...

– Ну да, разобралась. И сейчас проверила. Помните, Андрей, вы, когда проектировали модель (она кивнула на интерферентор), исключили из рассмотрения тёмные массивы?

– Конечно. С ними и так всё понятно, какое они имеют значение? Все эти первобытные страхи, желания, эмоции. Секреция желёз.

– Именно. Нет в вашей модели желёз, секреции тоже нет, потому она и коллаптирует при подходе к сингулярности. Просто мозг Яна чуть сложнее, чем квантовая модель в интерференторе. Я вас огорчила?

– Вы обещали расшифровку, - с тоской напомнил заместитель директора.

– Я и не отказываюсь от обещания. Процесс идёт.

– Какой процесс?!
– Андрей был в отчаянии.