Инженер Петра Великого 2
Шрифт:
А картечь? Тоже песня та еще. Насыплют в мешок или прямо в ствол пушки обрезков железа, гвоздей каких ржавых, шаров кривых с литейного двора — оно и летит потом куда попало, а то и ствол дорогой дерет, царапает. Эффект вроде есть, но какой ценой?
Тут тоже голову приложить надо. Вместо мусора — лить стандартные шарики чугунные или свинцовые. Маленькие, но одного размера и веса. И не в мешок их пихать абы как, а… в картуз! Точно, в картуз! Сшить из холстины плотной или даже кожи мешочек по калибру пушки, набить его этими шариками ровным счетом, завязать крепко, а снизу еще и пыж деревянный присобачить — шпигель называется, чтоб пороховые газы его толкали ровно. Вот тогда оно полетит кучно, снопом, как из дробовика хорошего! Чтоб направленным ударом смерти било по наступающему
Под все это ж отдельные избы нужны, светлые, сухие. И подальше от кузни да литейки, Боже упаси! Где порох лежит — там тишина должна быть и порядок строжайший. Один чих с огнивом — и от всего нашего славного завода одни головешки останутся. Людей опять же учить надо специально, чтоб не абы кто этим занимался, люди аккуратные, «ученые», как тут говорят. Чтобы знали, как с порохом обращаться, как запалы вставлять, как картузы эти вязать. Тут спешка и разгильдяйство — прямая дорога на тот свет, и хорошо, если только себе.
Да, задач громадье. Но если наладить массовый выпуск вот таких, улучшенных гранат и картечи — это ж какая подмога будет армии! Гренадеры станут настоящей элитой штурмовой, а артиллерия сможет пехоту вражью выкашивать рядами. Это тоже часть победы, и не малая.
Ну и, в-третьих, та самая перестройка завода. План-то Брюс одобрил в общих чертах, но теперь его надо было в чертежи рабочие переводить — для зданий, фундаментов, трансмиссий этих всяких. С подрядчиками толковать, материалы у Лыкова выцарапывать (этот гад хоть и притих после выволочки, но все равно палки в колеса совать будет, я чуял — и чего его не турнут-то, явный же саботажник), за самой стройкой приглядывать.
Задач навалилось — голова пухнет. Но теперь хотя бы команда была под боком, ресурсы какие-никакие выделили, начальство добро дало. И главное — цель была ясна как божий день: сколотить здесь, на Охте, такое производство, чтобы армия и флот наше новое оружие получили — с которым не стыдно и супостата бить.
Следующий этап начинался.
Знал бы я какой завтра денек будет — не уснул бы…
Глава 3
Ну да, сверлильный станок — это, конечно, настоящий прорыв для здешних мест. Но моя ставка была на другое — на мои «слоёные пирожки», композитные стволы. Первый опытный образец показал себя просто блеск — тройной заряд пороха выдержал и даже не крякнул! Теперь оставалось самое сложное: перейти от этой единичной, вылизанной вручную пушки к… ну, пусть не к конвейеру, но хотя бы к маленькой серии. И вот тут-то начались самые настоящие пляски с бубном и шаманские камлания.
Одно дело — это когда ты сам, лично, под молитву и матюки, вынянчиваешь одну-единственную трубу, подгоняешь под нее бандажи, собираешь всё по сто раз перепроверяя. И совсем другое — поставить эту канитель хоть на какой-то поток. Проблемы полезли просто отовсюду, как тараканы из щелей на свет.
Первая засада: стабильное качество чугунной «начинки». Мои литейщики под началом Шульца, конечно, молодцы, освоили плавку «чистого» чугуна с флюсом, но вот чтобы раз за разом получать одно и то же качество — фиг там! То температура в печи скакнёт, то шихта (смесь руды, угля и флюса) кривоватая попадётся — этот Лыков, чёрт бы его побрал, так и норовил подсунуть руду с какой-нибудь дрянной жилы, подешевле. То форма песчаная где-то обвалится при заливке… В итоге, из десяти отлитых труб, дай бог, пять-шесть проходили мой драконовский контроль: чтобы без раковин скрытых, без трещинок, и структура металла чтоб была как надо, мелкозернистая. Остальное — брак, обратно в печь. А это ж время, и дефицитный материал жжется впустую — жуть!
Вторая головная боль: точная обработка этих труб. Моя первая токарка пыхтела, крутилась, но была одна-одинёшенька. А чтобы хоть какой-то темп взять, нужно было ещё пару таких же, как минимум. Федька с Иваном их и ковыряли, собирали по моим прикидкам, но дело шло черепашьим шагом — то одно достать не могут, то другое подогнать не получается
Третья проблема: бандажи. С ковкой и обработкой этих железных колец тоже была целая песня. Тимоха-кузнец в своей кузне старался, аж дым коромыслом стоял. Тут нужна была работа почти ювелирная, а слесаря-то не все такие глазастые да рукастые нашлись.
Ну и четвёртое, самое эффектное и, чего уж там, самое стрёмное — это сама сборка, горячая насадка бандажей. Представьте: раскалить докрасна массивное железное кольцо (а оно тяжеленное, зараза!), потом быстро-быстро, пока не остыло, тащить его и аккуратненько, ровнёхонько насаживать на холодную чугунную трубу. Попасть точно в своё место, без малейшего перекоса. А потом стоять рядом, затаив дыхание, и смотреть, как оно остывает, сжимаясь и намертво обхватывая трубу, создавая то самое спасительное напряжение… Одно неверное движение, чуть рука дрогнула, перекосил — и всё, вся предыдущая работа коту под хвост, ствол испорчен. А то и хуже бывало — бандаж мог и лопнуть при остывании, разлетевшись раскалёнными осколками, не дай Бог кого покалечит! Или чугунную трубу повредить — трещина пойдёт, и всё насмарку. Пришлось целую науку разводить: клещи специальные конструировать, чтобы эту раскалённую тяжесть таскать, оправку вертикальную соорудили, чтобы трубу ровно ставить, шаблоны всякие придумали для контроля посадки. Позвали самых дюжих и расторопных мужиков из кузни. Но всё равно — каждая такая операция была чистой воды лотерея и требовала моего личного присутствия и неусыпного контроля. Без моего глаза тут никак нельзя было обойтись.
Налаживание производства этих моих «пирожков» шло медленно, мучительно, со скрипом и через пень-колоду. Брака — море, нервов — вагон и маленькая тележка. Я-то, конечно, понимал, что иначе и быть не могло: технология для них абсолютно новая, люди необученные, материалы — ну, скажем так, далеки от идеала, если не сказать хуже. А время-то не ждёт! Сроки поджимали, Царь Пётр уже нетерпеливо постукивал кулаком по столу (фигурально, конечно, но давление чувствовалось), да и Брюс, куратор наш, нет-нет да и намекал: «Ну как там наши чудо-пушки, готовы?».
Приходилось буквально дневать и ночевать в этих сараях, которые мы гордо именовали цехами. Сам показывал, на пальцах объяснял, за каждым шагом следил. Где надо — и прикрикнуть мог (а то и покрепче словцо завернуть, без этого никак), где дело шло хорошо — обязательно хвалил, пряник тоже нужен, не только кнут. Медленно, шаг за шагом, набивая шишки и учась на своих же ошибках, но дело всё-таки тронулось! Мы искали оптимальные режимы: как лучше плавить чугун, чтоб почище был, как ковать бандажи без косяков, как точить поточнее, как собирать понадежнее. Процент брака потихоньку снижался. И вот они, первые ласточки — несколько десятков готовых композитных стволов. Пока небольшие, шестифунтовочки. Но они уже лежали на складе, рядком, ждали своего часа. Видок у них был, конечно, суровый, непривычный — не чета гладким, изящным бронзовым пушкам. Грубоватые, составные, со следами ковки и обработки. Но в этой их корявой и крепкой мощи уже чувствовалась незнакомая здесь сила инженерной мысли из будущего, помноженная на местное русское упрямство и пот, льющийся ручьями. Мы это делали!
Ну вот, свершилось! Первая партия — целая дюжина моих шестифунтовых «слоёных пирогов» — была готова к отправке. Стволы просверлены новеньким станком — каналы ровные, как струна. Цапфы обточены как надо, винграды (хвостовики для наводки) аккуратно нарезаны. Каждую пушку мы облазили со всех сторон: обстучали молоточком, нет ли где трещины скрытой, просветили канал, калибрами прошлись — вроде всё тип-топ. Теперь оставалось самое главное — отправить их туда, ради чего весь этот сыр-бор и затевался: на войну.