Инженер Петра Великого 2
Шрифт:
Куда конкретно пойдут первые ласточки — решало начальство повыше: Брюс да люди из Военной Коллегии. Часть пушек, насколько я понял, шла на Балтику, вооружать только что сошедшие со стапелей фрегаты — флоту новое оружие было позарез нужно. Другая часть — прямиком к Шереметеву, в полевую армию. Тот, говорят, сам просил прислать ему моих «чудо-пушек», видать, мой предыдущий рапорт с полигона его крепко впечатлил.
Перед тем как транспорт с пушками тронулся, собрал я офицеров-артиллеристов и фейерверкеров, которые должны были сопровождать груз и принимать орудия на месте. Провел им подробный инструктаж, можно сказать, целую лекцию задвинул часа на полтора. Рассказал про всю фишку композитных стволов: почему они крепче обычных чугунных (про слои, про натяг металла),
Офицеры слушали внимательно, вопросы задавали толковые, по делу. Мужики не лаптем щи хлебают, понимают, что им в руки попадает новое слово в артиллерии, которое может реально зарешать в бою. Я им накатал подробные памятки — как пользоваться, как чистить, что можно, чего категорически нельзя. Чтобы уж наверняка.
И вот транспорт ушел. Потянулись дни ожидания. Как там мои «пирожки» себя покажут в настоящей драке? Не подкачают в самый ответственный момент? Не случится какой беды, не дай бог? Я хоть и был уверен в расчетах и результатах полигонных испытаний — сам же всё проверял по сто раз! — но война… это совсем другое дело. Там тебе и грязища по колено, и вечная спешка, и снаряды рвутся рядом, и шальные пули свистят, да и просто какой-нибудь заряжающий с перепугу или по дурости накосячить может. Человеческий фактор, будь он неладен.
Первые ласточки прилетели с флота. Короткая депеша от капитана Головина с фрегата «Штандарт». Писал он коротко, по-военному, без лишних соплей, суть была кристально ясна: пушки конструкции Смирнова показали себя «зело справно» (вот так и написал, старинным слогом!). В недавней заварушке со шведским капером наши несколько раз так удачно влупили из моих пушек, что швед получил серьезные пробоины и поспешил убраться восвояси, пока совсем не потопили. Головин особо отмечал, что бьют они дальше и кучнее обычных чугунных. И самое главное — ни одна, зараза, не лопнула, хотя палили из них будь здоров, пока шведа гоняли! В конце Головин передавал сердечную благодарность и просил прислать ещё таких же пушек, да если можно, то и калибром побольше — для главной батареи.
Следом пришла и бумага от Шереметева, из действующей армии. Полевая батарея, вооруженная моими шестифунтовками, тоже успела отличиться при штурме какого-то шведского редута. Благодаря тому, что били дальше и мощнее, наши смогли заткнуть вражеские пушки еще на подходе и потом здорово помогли пехоте огнём, расчищая дорогу. Фельдмаршал хвалил «необычайную скорострельность (ну, это он загнул, конечно, она от расчета зависит, а не от пушки, но приятно!) и изрядную крепость» новых орудий. И тоже прозрачно намекал, что добавки не помешает, и очень интересовался, когда пушки покрупнее, фунтов этак на 12, подоспеют.
Эти донесения — просто бальзам на мою измученную производственными проблемами душу! Значит, не зря мы тут в грязи и копоти горбатились денно и нощно! Мои композиты, «пирожки», работают! Они реально дают нашим солдатам и морякам преимущество, козырь в руки против шведов. Орлов, когда я ему эти бумаги показал, аж засиял весь от гордости.
— Ну, Петр Алексеич! — хлопнул он меня по плечу. — Ай да молодец! Вот она, польза-то настоящая от твоих станков да выдумок! Теперь уж никто слова худого не скажет, что зря государеву казну на эти твои хитрости переводишь!
Доклад Брюсу, само собой, тут же ушел. Думаю, он тоже был доволен (хотя почти уверен, что ему об успехах доложили по своим каналам ещё раньше меня). Моя репутация как инженера укрепилась.
Но главное было не это. Главное — внутри разливалось такое, знаете, тёплое и правильное чувство удовлетворения: мой труд, мои мозги, мои бессонные ночи — всё это не зря. Всё это там, на передовой, реально помогает победу ковать и, может быть, спасает чьи-то жизни.
Пушки и станки — направление перспективное, результат виден. Но была у меня ещё одна старая головная боль, незакрытый гештальт, как сказали бы у меня дома, — ручные гранаты. Нужен был пехоте простой как валенок, надёжный и, главное, дешёвый «карманный аргумент», чтобы каждому солдату можно было выдать по паре штук перед боем.
Под мои гранатные эксперименты, после нескольких взрывов в основной кузне, мне всё-таки выделили отдельный каменный сарайчик. Стоял он на самом отшибе заводской территории, подальше от греха — от цехов, складов и порохового погреба. Я там себе оборудовал нечто среднее между лабораторией безумного профессора и логовом средневекового алхимика. Поставил небольшой горн — металл плавить для корпусов, да и просто для нагрева. Притащил самые точные весы, какие только удалось раздобыть (смех, конечно, по меркам 21 века, но хоть что-то, не на глазок же порох сыпать!). Приволок каменные ступки для измельчения компонентов — селитры, серы, угля. Раздобыл тигли огнеупорные, колбы стеклянные (спасибо Орлову, где-то разжился трофейными, немецкими). Стены сарайчика на всякий случай укрепил изнутри толстенными дубовыми досками. И за правило взял: химичить только днём, при ясном свете, и ни в коем случае не в одиночку. Всегда кто-то из моих самых толковых и расторопных ребят, обычно Федька или молодой Гришка, был рядом — и подсобить, и подстраховать, да и просто чтобы было кому скорую помощь оказывать, если что…
Главная загвоздка, главный камень преткновения оставался прежним — запал. Как сделать так, чтобы эта чугунная «яблоко смерти» взрывалась ровно тогда, когда надо (через несколько секунд после броска), а не в руках у солдата или уже после того, как шведы её обратно кинут?
Фитильные трубки всё равно горели чертовски нестабильно. Слишком много «если»: если дождь пошёл и фитиль отсырел, если порох в трубку набили чуть плотнее или чуть слабее, если сама селитра или сера попались не той чистоты… Надёжности — ноль. А в бою нужна стопроцентная гарантия.
Нет, тут нужен был принципиально иной подход. Что-то вроде спички! Обыкновенной спички, которая загорается от трения. И я опять вернулся мыслями к идее терочного запала.
Я прекрасно помнил, что белый фосфор — это адская штука! Ядовитый жутко, да ещё и сам по себе на воздухе загорается — с таким каши не сваришь, опасно невероятно. Но ведь есть же и красный фосфор! Он куда более стабильный, не такой токсичный, и главное — в смеси с бертолетовой солью (вот только где её тут взять, эту соль? Очередная задачка со звёздочкой!) или другими сильными окислителями (типа того же марганца, который у нас был) дает состав, который вспыхивает от простого энергичного трения. Чиркнул такой «спичкой» по шершавой поверхности — и готово, запал загорелся!
Но где взять фосфор?! Алхимики его уже знали, конечно. Умели получать — из мочи, путём долгого, муторного и невероятно вонючего процесса: тонны этой самой мочи надо было выпаривать, потом прокаливать остаток с углём в ретортах… Выход получался мизерный — с гулькин нос, как говорится. Да и процесс требовал оборудования, которого у меня не было.
Но был же Брюс! Он же и сам, как я знал, баловался алхимией, переписывался с европейскими учёными, всякие диковинки выписывал. Может, он сможет помочь? Раздобыть где-нибудь в Европе хоть баночку-скляночку этого самого красного фосфора чисто для опытов? Я сел и накатал ему подробную челобитную (ну, то есть, докладную записку), где изложил всю идею терочного запала и слёзно просил подсобить с реактивами.