Исход Авроры
Шрифт:
– Тресни за меня по руке этого белоголового, Джонс. И поблагодари свою сестру. Удачной охоты, легионер. Куда мы приходим – там ночи нет.
Зила всматривается в проекцию и протягивает ко мне руку. Мои пальцы соприкасаются с ее, тянутся туда, назад, сквозь океан времени и слез.
– Прощай, мой друг, – улыбается она.
И запись заканчивается.
– Проклятье… – рычит Адамс.
Я смотрю на него, глаза затуманены слезами, в голове все кувырком от того, что я сейчас узнал. Невозможность, чудовищность всего этого почти невыносима. Но одного
– Что такое?
Адамс смотрит на голографический проигрыватель, его лицо превращается в мрачную маску. Изображения Зилы и Нари Ким исчезли, сменившись бегущей строкой кодов доступа.
– Мне нужно просмотреть новые данные, которые только что разблокировали. Но, судя по тому, что они говорили… Думаю, это именно то, чего мы боялись.
– Слушайте, я не знаю, что за чертовщина тут творится, но…
– Все, как сказала основательница Мадран, Тайлер. – Адамс произносит имя Зилы с чувством, близким к благоговению. Так священнослужитель говорит о Творце.
Я понимаю, что они думают о ней как о Третьей Основательнице.
– Она точно знала только то, что произошло во время битвы за Терру, – продолжает Адамс. – Момент, когда она была вычеркнута из этой временной шкалы. Несмотря на всю свою гениальность, Зила Мадран на самом деле не могла предвидеть будущее. Она помнила только то, что уже видела. Поэтому она не могла знать.
– О заговоре на станции Аврора?
Он кивает:
– Но не только это. Все наши чаяния, все планы, которые мы разработали, чтобы обеспечить разгром Ра’хаама, строились вокруг Триггера и Оружия.
Адмирал проводит металлической рукой по своей коротко стриженной голове.
– Но их нет, – выдыхаю я. – Они исчезли во время битвы за Терру.
– Оружие, Триггер, Аврора О’Мэлли. – Адамс поворачивается к иллюминатору на стене, за которым в темноте видны звезды. – Все наши действия были для того, чтобы обеспечить их присутствие здесь и сейчас, дабы мы могли нанести смертельный удар по врагу, пока тот не успел еще расцвести. И после всего этого, по прошествии сотен лет, сообщений, протоколов, передававшихся в тайне от Основателя к Командиру, к будущим преемникам… – Он глядит на свои пустые руки. – У нас нет ничего.
Я смотрю на проектор, лежащий у меня на коленях, и мысли в голове несутся, словно безумные.
– Основатель Ким упоминала о безопасных помещениях на палубе «Эпсилон», в секции «Ноль». – Я с трудом сглатываю, не смея надеяться. – Она говорила о моей сестре. Может быть…
Адамс дотрагивается до значка связи и быстро говорит:
– Адамс вызывает де Стой.
– Слышу тебя, Сеф, – следует ответ.
– У меня есть дополнительные сведения. Встретимся в «Эпсилоне». Я приведу Джонса.
Следует небольшая пауза, едва заметный вздох. Не думаю, что за все шесть лет, что я ее знаю, я хоть раз видел, чтобы боевой командир де Стой теряла хладнокровие, но теперь, когда она говорит, я слышу ликование.
– Вас поняла, –
Адамс кивает и отключает связь.
– Ты по-прежнему молишься, Тайлер? – тихо спрашивает он. – Знаю, когда все катится в одно место, трудно следить за…
– Каждый день, сэр, – отвечаю я. – Каждый день.
– Хорошо, – кивает он. – Можешь начинать.
• • • • •
Я все гадаю, почему название палубы «Эпсилон» звучит так странно, незнакомо. И пока Адамс везет меня в грав-кресле по коридорам медицинского центра к лифту для офицеров, я понимаю почему. Глядя на сотни уровней, подстанций и секций станции, обозначенных ярким светом на панели управления лифтом, я понимаю, что на «Авроре» нет никакой палубы «Эпсилон».
По крайней мере, на схемах ее нет.
Адамс достает из-под формы платиновый ключ с биокодом. Он прижимает большой палец к сенсору и вставляет ключ в прорезь на пульте управления лифтом. Панель отодвигается в сторону, датчик фиксирует его лицо, радужку, отпечаток ладони. Когда на панели загорается зеленый, он откидывается назад и говорит:
– Адамс. Один-один-семь-четыре-альфа-кило-два-один-семь-бета-индиго.
Еще один звуковой сигнал. Я чувствую, как мы начинаем вращаться, как будто лифт поворачивается вокруг своей оси.
– Эпсилон, секция «Ноль», – командует Адамс. – Пароль: Зоркость.
Желудок словно стеклом набит, а правая сторона лица свербит болью – может, стоило попросить еще одно обезболивающее перед уходом. И пусть я его едва чувствую, но знаю – сердце колотится жутко от одной лишь мысли, что я снова могу увидеть сестру. Я понятия не имел, что с ней случилось после того, как нас с Саэдии взяли в плен гээрушники. Страх, что Скар может быть мертва, висел на мне тяжким грузом, и я отказывался признавать его. Но осознание того, что ее откинуло в прошлое вместе с Фином и Зилой, почти непостижимо.
Она может быть жива.
О, Творец, пожалуйста, пусть она будет жива.
Двери лифта с шипением раздвигаются, и я вижу длинный, ярко освещенный коридор, ведущий к тяжелой двери, которая выглядит такой прочной, что, скорее всего, выдержала бы атмосферную бомбардировку. Боевой командир де Стой здесь, внизу, в полном обмундировании Легиона, с пепельно-бледной кожей и белоснежными волосами, которые в ярком свете кажутся еще белее. Она наблюдает, как Адамс подталкивает меня вперед в моем грав-кресле, кивает, когда мы приближаемся, и мрачно смотрит на меня большими черными глазами:
– Похоже, ты побывал в переделке, легионер Джонс.
– Ничего такого, с чем бы я не справился, мэм.
Она улыбается, тощая и бледная.
Боевой командир де Стой никогда не улыбается.
– Отличная работа, солдат. Несомненно.
Адамс вставляет свой биоключ в панель слева от двери и кивает де Стой:
– Готова?
Боевой командир прикладывает собственный ключ и наклоняется вперед, положив руки на сенсорное стекло. Сканеры снова исследуют лица, сетчатку и ладони Адамса и де Стой, игла берет образцы тканей и крови, и наконец они произносят серию паролей из записи Зилы и Нари. Технология старая, но надежная, насколько это возможно, учитывая, что эта станция была построена два столетия назад.