Искатель, 1998 №10
Шрифт:
Без косметики лицо Адели было старое и морщинистое. Кожа приобрела пугающий желтоватый оттенок. Она медленно стонала, внезапно ее тело напряглось в страшной судороге. Руки и ноги посинели, пульс стал частым и слабым, дышать ей становилось все труднее.
Хедвиг протянула ей таз, и ее начало рвать…
Последующий час был сплошным кошмаром. Мы беспомощно смотрели на эту ужасную сцену, слушали стоны и жалобные крики больной и ждали, ждали прихода врача.
Но когда врач наконец переступил порог спальни, чтобы сделать болеутоляющий укол,
Сердце Адели перестало биться.
Глава пятая
Доктор Нильссон заменял местного врача на время отпуска, упландские дороги он знал плохо и по дороге в Ронсту несколько раз терял ориентир, сворачивая не туда, куда надо, и чувствовал себя неловко, оттого что приехал с опозданием. Он даже с некоторым облегчением выслушал Хедвиг, как плохо было ее сестре всю ночь, что вся ванная буквально залита рвотой, понимая, что вряд ли помог бы Адели, явись он на полчаса раньше.
— Судя по всему, это сильное пищевое отравление. Что ела госпожа Ренман?
Эйнар, задававший Хедвиг тот же вопрос, ответил:
— Она ничего не ела со вчерашнего вечера. А за ужином ела раков. Очень много. И еще жаркое из почек с грибами.
Доктор многозначительно кивнул.
— Есть грибы всегда рискованно.
Эти банальные слова, сказанные тихим голосом, произвели удивительный эффект.
Хедвиг Гуннарсон, бледная от усталости, но все же владевшая собой, вдруг разрыдалась.
— Нет, нет, только не грибы… Грибы никак не могли ей повредить.
Я неловко погладила ее жидкие, невыразительного цвета волосы.
— Успокойся, слезами горю не поможешь…
— Ты не понимаешь… Эти грибы… Я сама их собирала. И знаю, что они не ядовиты, могу поклясться. Между прочим, мы все их ели.
Доктор Нильссон пристально посмотрел на нее.
— И никто, кроме нее, не заболел?
Виви Анн, выплакавшая все слезы и в изнеможении лежавшая на диване, подняла голову и сказала:
— Дядя Аларик! Я думала, что он умрет! — И мрачным голосом Кассандры добавила: — Может, он уже умер.
Эйнар рассказал о ночном происшествии, и я поняла, что подозрения доктора о грибах Хедвиг усилились. Я решила вмешаться и задала отвлекающий вопрос:
— А в самом ли деле можно умереть от пищевого отравления? Понимаю, что можно тяжело заболеть, но решила, раз Адель так сильно рвало, вся пища вышла, и она не умрет.
Молодой доктор вздохнул.
— При этом роль могут играть многие факторы, например, степень отравления, состояние организма. Человек с больным сердцем может легко умереть при сильном отравлении. Если сердце у фру Ренман было недостаточно сильное…
Хедвиг вытерла заплаканное лицо и пробормотала:
— У нее несколько раз были сердечные приступы, не очень сильные. Врач сказал, что большой опасности нет.
— Сожалею, но поскольку я ни разу не обследовал пациентку, не могу точно определить причину смерти. Свидетельство о смерти должен будет выписать представитель судебной медицины после
Виви Анн снова истерически зарыдала. Она поднялась с дивана и, откинув с лица растрепанные пряди волос, крикнула:
— Но я не позволю делать вскрытие! Не хочу, чтобы вы… чтобы вы резали ее и… и…
— Милая фрекен Ренман, — возразил доктор, — если хирург режет мертвое тело, человеку отнюдь не хуже, чем во время операции при жизни. А в данном случае, когда есть подозрение на отравление, вскрытие для установления причины смерти необходимо.
Он сделал Виви Анн укол снотворного и дал Хедвиг успокоительные таблетки. Хедвиг поцеловала меня в щеку и горячо поблагодарила нас обоих:
— Вы оба так добры ко мне, прямо-таки как тетя Отти.
Мы молча отправились домой, слишком потрясенные, чтобы облечь свои мысли в слова. Но причиной неприятного ощущения у меня под ложечкой были не ядовитые грибы, не усталость и даже не шок, который я испытала при виде старой одинокой женщины, умирающей страшной смертью, а безотчетный страх, вызванный недавними событиями и злобой на того, кто был их причиной.
Потому что я знала точно: Адель Ренман умерла не из-за пищевого отравления. Да, причиной смерти без сомнения была отравленная пища, но яд попал в нее не случайно, его подмешала рука злоумышленника. У врача же, судя по всему, несмотря на то, что он настаивал на вскрытии, подобного убеждения не было. Я продолжала напряженно думать о случившемся, когда занялась кормлением дочери, которая смеялась и дрыгала ножками.
Решив высказать Эйнару свои подозрения, я спросила:
— Послушай… Ты веришь, что Адель Ренман умерла естественной смертью?
Он удивленно посмотрел на меня и, помедлив, ответил:
— Ты думаешь о письме тети Отти?
— Да, о письме и обо всей обстановке в Ронсте. Что бы этот симпатичный доктор ни говорил, не поверю, будто человек может умереть, съев несвежего рака или пару кусочков ядовитого гриба. Ты видел разницу, Аларика рвало совсем иначе, как-то более… естественно…
— Ты считаешь нормальным напиться до бесчувствия?
— Да, его рвало от спиртного… Ведь он к грибам даже не притронулся.
— Ты в этом уверена? — с удивлением спросил Эйнар.
— Абсолютно. Он поковырял в жарком вилкой и сказал, что и без того объелся. Адель уплела и его порцию.
— Это значит, что она съела в два раза больше грибов, чем все мы, — задумчиво сказал Эйнар.
— Нет, некоторые попросили добавки. Хедвиг принесла еще одно блюдо.
— В самом деле, я это помню. Мне тогда показалось, что я сижу за столом с обжорами.
— Эйнар, это вскрытие… когда оно будет сделано, и что оно может показать?
— Не знаю. Если результат вскрытия не покажет, что причиной смерти послужило воспаление кишечника или склероз сердечных сосудов, или еще что-нибудь в этом роде, а обнаружит наличие каких-либо ядов в желудке или моче, тогда дело этим не кончится. Я позвоню Кристеру, попрошу его разузнать и сообщить нам.