Искра божья

Глазырина Елена

— Сегодня ты умрёшь, деревня! — сообщил де Ори, глядя поверх лезвия, направленного в сторону Джулиано.

Юноша скрипнул зубами и рванулся в сторону Ваноццо, безжалостно топча нежные цикламены. Только де Брамини, ловко поймавший его под локоть, предотвратил немедленное смертоубийство.

— Сеньор де Ори, конечно, мастер поорать, но на остроте его меча это никак не сказывается. Идём со мной, проведём последний час с пользой.

Пьетро привёл Джулиано в маленькую келью с четырьмя тюфяками, разложенными вдоль стен, и узким окошком в углу под потолком. Он порылся в нижнем ящике стоявшего в центре комода и извлёк оттуда

неказистый сморщенный корешок.

— На, пожуй, — де Брамини протянул его юноше.

— Что это? — Джулиано с сомнением повертел растение в пальцах. По форме оно напоминало сушёный корень петрушки.

— Одна моя знакомая утверждает, что это поможет тебе двигаться быстрее.

— А ты сам пробовал? — де Грассо недоверчиво подёргал себя за ус.

— Жуй. Хуже не будет, — Пьетро хлопнул юношу по плечу. — Если я ускорюсь ещё хоть немного, то буду пролетать мимо ночного горшка.

Джулиано послушно взял корешок в рот и прикусил. По вкусу растение напомнило грецкий орех с терпкими нотками бадьяна. Вскоре язык его слегка онемел, и приятный холодок распространился вглубь по пищеводу.

— Всё, сплёвывай и идём, — сообщил внимательно наблюдающий за ним Пьетро.

— Не чувствую особой разницы, — Джулиано пожал плечами.

— Это ты просто свои зрачки не видишь, — обрадовал его приятель.

Первые лёгкие облачка появились над Контом уже в одиннадцатом часу, а к двум всё небо затянула тяжёлая хмарь цвета набухающего синяка. Удушающая жара давила на город разверстой адской домной. Все окна стояли открытыми нараспашку. Слабый, липнущий к потной коже ветерок едва трепыхал бельё, развешенное для просушки на верхних подоконниках.

По негласной традиции фехтовальных школ Конта дуэли между учащимися уже много лет проводились в заброшенной чаше Колизея, считавшейся чуть ли не священным местом у всех прославленных воинов ещё со времён империи. Первые годы истианства сильно подпортили репутацию гладиаторской арены, но весенний кубок Истардии до сих пор проводился в Колизее.

Джулиано с Пьетро прибыли на арену за час до начала дуэли.

— Ух, — выдохнул Пьетро, обливаясь потом, — ну и выбрал же ты времечко. Будем надеяться, гроза любезно подождёт, пока ты и де Ори не разберётесь между собой. Иди разомнись, а я пока у входа постою. Есть одно важное дельце.

— А как же сторож — сеньор Альберто, он не будет против? — спросил юноша.

— Не волнуйся, я обо всём уже договорился, — подбоченясь, заявил Пьетро.

— А городская стража нам не помешает? — продолжал сомневаться Джулиано.

— Не помешает, — заверил его де Брамини. — Необходимая мзда уплачена, они сюда даже не сунутся до вечера понедельника.

Юноша кивнул и прошёл в одну из арок, ведущих на арену. Разрушенный амфитеатр встретил его духотой и безмолвием. Осыпающиеся ряды сидений и разваливающихся мраморных лож четырьмя ярусами поднимались в низкое угрожающее небо. Чахлая травка, пробивающаяся из растрескавшейся почвы, чуть покрывала дно овальной чаши размерами примерно сто тридцать на четыреста локтей^[60]. В южной части арены ютилась миниатюрная часовенка с надтреснутым медным колоколом под крышей. Парочка грязных овечек, привязанных к колонне нижнего яруса, довершали пасторальную картину.

Джулиано поприседал, размял кисти рук и плечевые суставы, достал меч и выполнил несколько

боевых стоек.

Нижние ряды и ложи быстро заполнялись пёстрыми зрителями. Джулиано заприметил чёрно-зелёных учеников де Либерти. За ними подтянулись чёрно-жёлтые воспитанники школы Майнера. Пёстрая шайка Дестраза облюбовала восточное крыло. Второй ярус заняли суровые девушки в бирюзе. Когда в бывшую ложу императора ввалились хмурые парни из Лихтера, возглавляемые ненавистным Джованни, Джулиано вложил меч в ножны и пошёл к выходу, желая разобраться, что же это всё означает.

У импровизированной калитки в низкой деревянной ограде суетился Пьетро, к которому выстроилась целая очередь из разномастных личностей. Он приветливо здоровался с каждым, брал у него из рук пять рамесов и впускал оплатившего проход под арку Колизея. Улыбающийся и по виду донельзя счастливый сторож-дедок восседал рядом на пузатом бочонке, постукивая временами ржавым копьём по своему гребенчатому шлему.

— Пьетро, что ты тут устроил? — спросил негодующий Джулиано.

— Всего лишь пытаюсь немного заработать, — ничуть не смутившись, ответил де Брамини.

— А джудитов у тебя в родне случайно не было?

— Их пророк Мойша служил на побегушках у моего прадеда, — то ли в шутку, то ли всерьёз ответил Пьетро.

Джулиано не осталось ничего иного, кроме как хмыкнуть и вернуться на арену.

Вскоре объявился сосредоточенный и красный Ваноццо в компании с прыщавым слугой. Секундантом он выбрал тощего лопоухого Жеронимо, который вечно путался в своих длинных руках.

Часы на башне собора Святого Павла пробили без четверти три.

Пришёл де Брамини, радостно прячущий за пазуху увесистый кошель. Он поманил к себе Джулиано и Ваноццо.

— Не желают ли сеньоры решить дело миром? — для проформы поинтересовался Пьетро.

— Нет, — хором ответили молодые люди.

— Тогда ждём ещё пятнадцать минут. Надеюсь, правила знают все? Напоминать не стану. Бьемся до смерти, если победитель не решит подарить проигравшему жизнь.

Де Брамини прочертил на твёрдой поверхности арены неровную полосу носком стоптанного сапога.

— По моей отмашке — сближайтесь, — крикнул Пьетро.

Противники сняли дублеты, отдали их секундантам и, оставшись в одних тонких рубашках и широких бриджах, разошлись на десять шагов. Де Ори сверлил Джулиано тяжёлым взглядом. Де Грассо глазами искал на трибунах отца Бернара. Духовник отчего-то задерживался.

Зато приковылял сторож, волоча в костлявой руке древнее копье. Сощурившись на один глаз, он внимательно обошёл вокруг Джулиано и, как видно, оставшись довольным, приветливо похлопал юношу по спине. Отчего-то дедок не стал подходить к Ваноццо, а лишь грозно потряс иссохшим кулаком в его сторону.

— О боги, я вас призываю на суд! — прокричал Альберто, задрав голову кверху. — Милость явите. Пусть будет награда достойна героя!

Глухой рокот грома заставил всех присутствующих поднять глаза к низким чёрным тучам. Они нависали над неровным краем последнего яруса амфитеатра, цеплялись за остатки статуй и обломанные зубцы, словно пытаясь втянуться в его гигантскую сплющенную чашу. Полыхнула далёкая зарница. Посвежевший ветер подхватил мелкий мусор и песок, швырнув его в лица зрителей. Предгрозовые сумерки затопили арену. Привязанные овцы разразились жалобным блеяньем и суматошно задёргались, пытаясь спастись от надвигающейся непогоды.