Искра божья

Глазырина Елена

— Джоконда, лапушка, позаботься о наших гостях, — сказал лысый, подтолкнув девицу вперёд.

— Хотите приобрести монеты счастья сразу или чуть погодя? — поинтересовался он, обращаясь к Пьетро.

— Пусть каждый решает за себя, — важным тоном сообщил низенький фехтовальщик.

Распорядитель подошёл к чёрной конторке за ближайшей колонной и извлёк оттуда ячеистый плоский ящичек, обитый красным бархатом. В его рубиновой утробе тускло поблёскивали аккуратные столбики медных кругляшей размером с перепелиное яйцо. Ученики де Либерти низко склонились к ящику, с любопытством изучая предложенное.

А там было на что посмотреть! С одной стороны на монете счастья красовалась живописная поза совокупления мужчины с женщиной в различных, порою весьма причудливых вариациях. С другой стояла цена за оказываемую услугу.

Пьетро и ещё несколько учеников с готовностью обменяли свои рамесы на монеты счастья. Барбьери старательно делал вид, что любуется фресками и бассейном. Джулиано с интересом заглянул в ящик, с видом большого знатока покрутил в пальцах заманчивые обещания неземных услад, иные из которых скорее походили на акробатические номера, но брать ничего не стал от некоторого стеснения в средствах, решив для начала посмотреть товар лицом. Бледный от потери крови Ваноццо, поддерживаемый Гастоном, демонстративно не глядя, выхватил три штуки и презрительно улыбнулся де Грассо.

Джоконда проводила юношей в отдельную комнату, застеленную мягкими, но уже изрядно поредевшими краплачными^[72] коврами. Восточную стену прорезал ряд узких арочных окон. Вдоль остальных располагались небольшие зашторенные альковы с кроватями. В центре находился длинный приземистый стол чёрного дерева с въевшимися следами жира, свечными ожогами и намертво пристывшими лужицами жёлтого воска.

Воспитанники де Либерти быстро расселись вокруг стола на низкие лавочки. Видно было, что все они давно уже не новички в сём примечательном месте. Пьетро ласково приобнял Джоконду за плечики и что-то зашептал ей на ухо. Девочка кокетливо рассмеялась, кивнула и выбежала из помещения.

Вскоре стол наполнился блюдами с холодным мясом, твёрдым белым и жёлтым сыром, душистым ржаным хлебом, крупными спелыми маслинами и запотевшими кувшинами вина.

Де Брамини плеснул в кружку розовый напиток и, откашлявшись, произнёс:

— Друзья! Я очень надеюсь, что отныне могу величать вас друзьями, сеньоры?

Он не спеша перевёл пристальный взгляд с Джулиано на Ваноццо, всё ещё державшихся друг с другом подчёркнуто холодно.

— Так вот, друзья мои, я пью это вино за то, чтобы в следующий раз ваши клинки обагрила кровь наших врагов! Пожмите друг другу руки, ибо невозможно пренебречь божьим знаком, который мы узрели сегодня. Пусть отныне не будет раздора в наших рядах, ибо кубок Истардии выигрывает не один человек. Кубок выигрывает школа! За де Либерти!

— За де Либерти! — подхватили остальные ученики.

Джулиано нехотя поднялся и протянул руку Ваноццо. Хмурый силициец стиснул его ладонь в своей и криво улыбнулся.

— А ты неплохо бился, деревня, — примирительно сообщил он.

Джулиано поморщился и плеснул вина себе и де Ори:

— Если тебе так не нравится моё имя, можешь звать меня Ультимо.

— Почему Ультимо?

— Когда моя матушка забеременела в девятый раз, она заявила отцу, что это будет Последний! — юноша усмехнулся. — Правда, через год у меня всё

равно появился младший брат, и его назвали Дакапо^[73].

Ваноццо захохотал, кривясь от боли в свежих ранах.

Розовое вино текло рекой. Развязные девицы, принёсшие его, вскоре угнездились на коленях у юношей и принялись что-то щебетать, глупо хихикая. Здесь были худые и пышные, молоденькие и зрелые, все как одна — вульгарно накрашенные и едва прикрытые застиранными лоскутами ткани. Четверо куртизанок сразу явились в одних коротких юбочках, выставив на всеобщее обозрение мягкие груди с подведёнными кармином сосками.

К де Брамини подсела парочка самых шустрых девиц. Жеронимо уже целовался с одной пухлой красоткой. Де Ори притянул к себе молоденькую юркую Джоконду и бесстыдно мял её упругий задок. Суслик жадно тянул вино и воздавал особые почести холодной свинине.

Чей-то мягкий подбородок бесцеремонно шлёпнулся на плечо де Грассо. Юноша оглянулся. К нему прижималась женщина с запавшим носом, в золотистых кудрях которой уже поблёскивала обильная седина. Рыхлое лицо куртизанки покрывал толстый слой пудры и белил, отчего точный возраст её не поддавался оценке. Ярко нарумяненные щёки и выкрашенные в алый губы болезненными ожогами горели на восковой маске лица. Огромные тёмно-синие глаза словно затягивали в глубокую бездну. Из широкого рта вырывался застарелый кислый дух вперемешку с чем-то сладковато приторным.

— Пойдём со мной, малыш, — произнесла женщина низким бархатным голосом, — я покажу тебе звёзды!

Джулиано вздрогнул и невольно отодвинулся, смахивая с дублета остатки пудры, обсыпавшейся с лица куртизанки.

— Каллипига, ищи себе другую жертву. Чего припёрлась, старая кляча! — возмутился Пьетро, толкая женщину в бок. — Этот красавчик не для тебя.

Куртизанка обидчиво скривила накрашенный рот, но далеко не ушла.

— Может, ты сам пожелаешь разделить со мной ложе? — заискивающе спросила она, положив костлявую, изъеденную язвами руку на плечо невысокого фехтовальщика.

— Проваливай в Тартар! — подал нетвёрдый голос Суслик. — И заразу свою захвати!

Каллипига оскалилась и, шипя, как дикая кошка, выкатилась прочь из комнаты. Большинство мужчин не обратили на неё никакого внимания.

— Кто это был? — спросил Джулиано, часто моргая.

— А, есть тут всякое, не обращай внимание, — Пьетро легкомысленно отмахнулся, притягивая к себе пухлую рыжульку. — Сеньоре давно пора на свалку, а она всё ходит, цепляется тут ко всем. Посетителей только распугивает. Я потом поговорю с управляющим, чтобы её выгнали.

— Правильно, гнать надо взашей! — Суслик громко икнул, пьяно обнажив кривые зубы. Новая порция алкоголя, попавшая на вчерашние дрожжи, дала быстрые всходы.

— Развели тут скверну, — не унимался барбьери. — Видно же, что она больная. У неё язвы по всему телу и нос западает.

— Не ворчи, Спермофилус. Не нравится — возьми другую, — посоветовал де Брамини.

— По-твоему я дурак, лезть в эту грязь? — проворчал Суслик, утыкаясь в кружку тощим лицом.

— А кружевное белье, которое я у тебя сегодня видел, ты, видимо, сам носишь? — спросил Пьетро, криво ухмыляясь.