Искра божья
Шрифт:
Дружеские посиделки в «Ужине» с компанией воспитанников де Либерти и шумных завсегдатаев из прочих школ продолжались до самого утра. Все, кто были свидетелями дуэли, подходили и жали руку де Грассо, залихватски хлопали его по спине, поздравляли и угощали выпивкой. Ваноццо также досталась львиная доля внимания и восхищения окружающих. Девицы из Обиньи, смеясь и подшучивая, бесцеремонно раздели его на глазах у иных посетителей, дабы удостовериться, что удар молнии являлся не хитроумным фокусом, а настоящим проявлением божественного вмешательства.
Весёлая компания, залившись
— Недурно гульнули, и-ик! — нетвёрдым голосом заметил де Ори. — Смотри, как я могу.
Он взял вихляющий разбег и попытался вскочить на узкую каменную оградку шириной не более ладони, отделявшую цветочные заросли от остального дворика. В результате силициец запнулся, промахнулся и свалился на взрыхлённую землю, мимоходом обрушив верхнюю часть заграждения на нежные бугенвилии.
Джулиано пьяно засмеялся, но, чувствуя непреодолимую дурноту, тут же скрючился над клумбой пышной герани, и его неудержимо вывернуло на ухоженную грядку маэстро Фиоре.
Ведро ледяной воды заставило де Грассо вернуться в чудовищную действительность, наполненную яркими солнечными лучами, резкими ноющими звуками, головной болью и рвотными позывами. Суровый маэстро де Либерти с поджатыми губами и пустой бадейкой возвышался над ним безжалостным ледником недосягаемого Лимоса.
— У вас полчаса, чтобы встать! Жду всех во дворе, — холодно процедил сеньор Фиоре.
Отпущенного времени Джулиано едва хватило на то, чтобы понять, на каком он свете. Мир кружился и давил на плечи тяжестью могильной плиты. Ощущая предательскую дрожь в ногах, он с трудом выполз на божий свет, поддерживаемый Ваноццо и его слугой Гастоном. Во дворе уже стояли, покачиваясь, с десяток самых крепких кутил. На лицах несчастных поблёскивали крупные бисерины липкого пота. Зловонный дух Бахуса[76] плотным, осязаемым облаком клубился над обречёнными. Перед ними нервно расхаживал подтянутый и отвратительно свежий маэстро де Либерти. До полного сходства его с тигром в цирковой клетке не хватало только длинного полосатого хвоста, который, впрочем, с лихвой заменял ему меч в узких чёрных ножнах, больно ударяющий провинившихся по ногам при каждом резком развороте учителя.
— Сеньоры, ваша пьяная выходка отвратительна! — начал маэстро Фиоре, обвинительным перстом указуя на поникшие и изломанные цветочные головки. — Сегодня вы подвели меня, а завтра подведёте Истардию! Нельзя служить Арею и Бахусу одновременно. Я не призываю вас перейти на хлеб и воду, подобно монахам аскетам. Во всём должна быть мера, сеньоры! Во всём! — сеньор де Либерти глубоко вздохнул. — Вы считаете, что деньги ваших отцов не позволят мне выгнать вас из школы? Вы глубоко заблуждаетесь! Когда я узнаю, кто изгадил мне клумбы и сорвал уроки, я буду безжалостен, — маэстро остановился и ожёг колючим взглядом лица учеников, — а до того вы все будете загорать тут на солнышке без еды и воды. Лучше признайтесь сразу, это облегчит вашу участь и избавит всех прочих от ненужных мучений.
— Один за всех и все как один! — икнув, отрезал бледный Пьетро.
— Посмотрим, — спокойно ответил маэстро, усаживаясь в плетёное кресло, стоявшее в прохладной тени под аркой первого яруса.
Де Либерти
Джулиано облизал пересохшие губы, ощущая, как с трудом ворочается во рту распухший язык. Молодое летнее солнце пекло нещадно, словно горн в пору осенней страды в кузне деревенского старосты на его родине. Юношу мутило, в ушах нарастал пульсирующий шум, перед глазами плыли разноцветные пятна. Липкий вонючий пот стекал по его лбу, чертил грязные дорожки между дрожащих лопаток.
Закончив чтение, маэстро встал и прошёлся вдоль строя учеников с бокалом, до краёв наполненным сверкающей и искрящейся на солнце влагой. Кто-то из учеников сглотнул сухой комок, кто-то отвёл глаза. Остальные жадно проследили, как де Либерти медленно выливает драгоценную жидкость на раскалённые плиты двора.
Жеронимо охнул, закачался и упал на землю, как срезанный колос.
Джулиано сделал нетвёрдый шаг вперёд.
— Сеньор Фиоре, это моя вина, — сказал он, опуская глаза.
— И моя, — подхватил де Ори.
— Нет, я тут главный зачинщик! — сообщил Пьетро не вполне трезвым голосом.
— И я! Моя! Я тоже, — раздались тусклые выкрики со всех сторон.
— Что ж, сеньоры, меня, конечно, радует ваше единение перед лицом сурового наказания, — маэстро поджал тонкие губы, — но поскольку выгнать всех своих учеников сразу не представляется мне возможным, вас ждёт иное наказание, а пока всем умываться и завтракать! И этого малахольного заберите, — добавил учитель, потыкав мыском сапога в бесчувственное тело Жеронимо.
— Брру, брру, брру, — Ваноццо с облегчением пускал ртом пузыри в огромном медном тазу, наполовину утопив в нём своё бледное тело. Словно огромная раздувшаяся жаба, он едва покачивался на поверхности воды и ни в какую не желал выходить. Джулиано сидел рядом на мраморной тумбе, привалившись костлявой спиной к каменной перегородке и изредка поливая голову ледяной водой из ковшика. Как и любой юнец, впервые переживающий муки адского похмелья, в глубине души он зарекался больше никогда не прикасаться к этому мерзостному пойлу, от одной мысли о котором сейчас тошнотворный комок подкатывал к горлу и острым спазмом выкручивало желудок. Остальные участники вчерашней попойки равномерным слоем заполняли все горизонтальные поверхности умывальной комнаты, охая, ахая и стеная, подобно проклятым грешникам в геенне огненной.
— Совсем помираешь? — тихо спросил подошедший де Брамини. Он куда-то отлучался на пару минут и вернулся уже совсем иным, посвежевшим и бодрым человеком.
— Угу, — безрадостно промычал юноша.
— На вот, выпей, — воровато оглянувшись, Пьетро всучил Джулиано маленькую кожаную фляжку с крепко притёртой пробкой.
— Второй раз я на это не поведусь! — отрезал юноша, страдальчески утыкаясь пылающим лбом в прохладный камень.
— Э-э-э, это всего лишь порто! — сообщил низенький фехтовальщик, откупоривая фляжку.