Искра жизни. Последняя остановка.

Ремарк Эрих Мария

М а к. Не хотите ли вы сказать, что война проиграна?

Анна. Для кого?

Мак. Для нас.

Анна. Как у вас язык повернулся? Это же государственная измена.

Мак. Государственная измена?

Анна. Разумеется. В самом вопросе! Расстреливайте себя!

Мак (обескуражен). Я ничего подобного не говорил!

Анна. Нет? Разве вы не спрашивали, проиграна ли война?

Мак. Ну, знаете, дальше некуда! Ишь, стерва, перекручивает! Подумать только!

Анна. Может, вы об этом не спрашивали?

Мак.

Обершарфюрер, все это ложь!

Грета. Ну ясно, он спрашивал. Я тоже слыхала.

Анна. Видали? Мы-то знаем, что выиграем войну… даже если русские в Берлине, даже если враг займет всю Германию. Мы только боимся за наших доблестных эсэсовцев! Что с ними случится, если они — разумеется, временно — попадут в плен! (Она пытается внушить Шмидту мысль о том, чтобы он дал арестованному возможность бежать, что это в его же интересах.) Круг все сужается, вам бы подумать о собственной безопасности, а вы норовите исполнить свой долг до конца и силитесь поймать каких-то жалких беглецов, словно это имеет значение.

Шмидт (угрюмо). Долг есть долг. Ничего не поделаешь.

Анна. Это все равно, что пытаться поймать блоху, когда гибнет мир. (Встает.) Что вы будете делать, если вдруг русские танки запрудят улицу?

Мак (яростно). Заткнись!

Анна. А дальше что?.

Мак. Обершарфюрер… приказ фюрера…

Анна. Приказ — фюрера — стрелять. Ну, расстреляете меня за подрыв боеспособности нации, а потом что будете делать? Например, с жалким арестантом, которого велено доставить сюда?

Шмидт. Где же он? (Кричит в окно.) Где Маурер? Что? Ведите сюда!.. Я категорически запретил! Ну, ведите!

Анна. Что они будут делать?

Грета (с любопытством). Да, действительно! Прикончат или отпустят?

Мак. Укокошим, а как же иначе? Вы-то как думали?

Анна. А потом? (Смотрит на Шмидта.)

Грета. Да, а потом? Господи, аж дух захватывает!

Анна. А если придут русские и найдут убитого рядом с вами?

Грета. Правильно! Что тогда?

Мак (беспомощен. Он вырос на нацистской доктрине и никогда не подвергал ее сомнению. Орет). Обершарфюрер, это уж через край! Нам и без того достается. (Хочет броситься на Анну.)

Шмидт (остановив Мака, Анне). У вас богатейшая фантазия. Удивительно, как вам до сих пор удалось уцелеть?

Анна (глядит на него, улыбаясь). Моя фантазия многогранна, обершарфюрер…

Шмидт кидает на нее быстрый взгляд.

Грета (Маку). Нет, правда… как бы вы вышли из такого положения?

Анна (сухо). Мертвым. (После паузы.)

С честью.

М а к. С честью, так точно!

Анна. Из-за нескольких жалких заключенных?

Мак (тупо). Приказ есть приказ! В этом вы ничего не смыслите.

Анна. Ни одна женщина этого не понимает. А если понимает, значит, она не женщина. Что, тоже государственная измена?

Мак (орет). Ложь! Моя мать понимает!

Анна (смотрит на него). Бедный мальчик!

Шмидт (открывает дверь). Наконец-то! Почему так долго копались?

Входят Маурер и арестованный Кох — маленький, невзрачный, весь в крови.

Маурер. На лестнице симулировал обморок. (Коху.) Смирно, скотина!

Кох пытается стать по команде «смирно».

Шмидт (Грете). Подите-ка сюда. Вы этого видели? Грета. Погодите, постойте… нет, не думаю.

Шмидт (Коху). Фамилия?

Кох. Арестант 87112.

Маурер наносит ему удар.

Арестант 87112, господин обершарфюрер.

Шмидт. Почему вы тут спрятались?

Кох. Я прибежал сюда, господин обершарфюрер. Шмидт. Кто вас надоумил спрятаться здесь?

Кох. Никто, господин обершарфюрер.

Шмидт. У кого прятались?

Кох. Я ни у кого не прятался. Я забежал сюда наугад. Шмидт. И так легко разыскали? Подвал, дом, все?

Кох. Нашел наугад, господин обершарфюрер.

Маурер. Эй ты, говори правду, если хочешь кости собрать!

Шмидт. Как фамилия?

Кох. Арестант 87112, господин обершарфюрер. Шмидт. Нет, не номер, фамилия.

Кох (механически, как что-то, что он уже тысячи раз говорил). Я паршивая еврейская свинья!

Шмидт. Да нет! Имя, ваше настоящее имя!

Кох. Еврейская свинья Ицик.

Шмидт (нетерпеливо). Да нет же! Прежнее имя. Ну, будьте же человеком.

Кох (молчит, потом поднимает глаза). Человеком?

Маурер (хохочет). Самому себе не доверяет. Вот что значит лагерная выучка.

Шмидт. Ну, развязывайте язык. Вам ничего не сделают. Как вас зовут? Вы же не в концлагере.

Кох. Иосиф Кох, господин обершарфюрер.

Шмидт. Ваша профессия?

Кох (сразу механически). Паршивая еврейская свинья.

Шмидт. Да нет же! Ваша профессия, прежняя профессия.

Кох колеблется.

Маурер (ударяет его). Ну, выкладывай! Раньше кем был, слюнтяй! Делал обрезания в синагоге?

Кох (спокойно). Я был экстраординарным профессором, доктором философии Иосифом Кохом, лейтенантом запаса, кавалером Железного креста первой и второй степени. А теперь я паршивая…