Искра
Шрифт:
С тех пор я прошла долгий путь.
Чикаго был для меня всем: тут я родилась, жила, потерялась, выжила и тут моя жизнь сделала неожиданный поворот.
Сказать, что я сбежала, было не совсем точно. Однако каждая победа и каждый выигрыш приближали меня к этой мечте. Выйдя на просторную лестничную площадку, я глубоко вдохнула прохладный воздух. Шаг за шагом я пробиралась по лабиринту менее людных коридоров по пути к месту назначения. Было очевидно, что мало кто из женщин добрался до этого этажа; дамская комната была вдалеке.
Я начала думать о картах. Возможно, именно
Мои мысли были заняты последней раздачей – одним бубновым валетом от внутреннего стрит–флеша. Последнее повышение было неучтенным риском. У меня было больше рук для игры и больше возможностей.
Рассеянность была ошибкой новичка, и я редко её совершала.
Я не видела его, пока не стало слишком поздно, пока я не завернула за последний угол в изолированный коридор, в котором находилась моя цель.
Большая рука обхватила мое горло, плечами я ударилась о стену. Я боролась за дыхание, когда меня подняли, пока только носки моих туфель на высоких каблуках не соприкоснулись с землей. Запах спиртного, без сомнения дорогого, предварял его слова, пока его темные, злобные глаза уставились в мои, а его хриплый голос зарычал.
– Ты проиграла тридцать штук.
Это не было случайным нападением. Я хорошо знала нападавшего.
Неспособная говорить, я моргнула, слезы наполнили мои глаза. Борясь за воздух, я подняла руки к его руке на шее.
Митчелл Леонардо был прав; я проиграла. Хотя большинство моих потерь были преднамеренными, у меня также были планы по исправлению ситуации. В данный момент все это не имело значения. Моя первая цель была буквально под рукой.
Мне нужен был воздух – кислород для легких, крови и органов.
До финала оставалось два дня, и сейчас самое время создать видимость, убаюкать других игроков ложным чувством уверенности. Митчелл должен знать, что я не проиграю больше, чем было разрешено. Я не могла. Слишком многое зависело от моего успеха.
– Сука, ты знаешь, что случится с нами обоими, – прорычал он, приблизив губы к моему уху, – если ты не выиграешь.
Мои свежевыкрашенные ногти вцепились в его руку на моей шее, когда темные пятна заплясали у меня перед глазами. Внезапно его пальцы разжались. Порыв воздуха был подобен паяльной лампе, выстреливающей огнем в легкие. Я наклонилась вперед, обхватив себя руками, колени ослабли.
– Встань сейчас же, или ты не вернешься туда.
Когда свежий воздух вернул жизнь моему телу и разуму, я сделала, как сказал Митчелл, и выпрямилась. Наши глаза снова встретились. Вместо того, чтобы смотреть на него со страхом, как он, вероятно, ожидал, мой взгляд излучал огонь и ненависть. Мой тон понизился, поскольку моя интонация становилась сильнее с каждым словом.
– Ты, сукин сын, если ты еще когда-нибудь прикоснешься ко мне, ты покойник и не сможешь отвертеться.
– Ты потеряешь деньги босса, и не я буду тем, кто пропишется в гробу.
– Я работаю на перспективу, идиот. – Я расправила плечи, продолжая смотреть в
Губы Митчелла сжались в прямую линию.
– Финал игры через два дня, – продолжила я. – Проигрыш сейчас увеличит шансы на то, что другие игроки будут недооценивать меня потом. Я также хорошо понимаю, как много мне нужно выиграть, чтобы обеспечить себе место в каждом раунде. – Я разделяла свои слова по мере того, как росла моя решимость. – Я не сомневаюсь, что не только пройду в финальный раунд, но и выиграю джекпот в субботу, и когда я это сделаю, первое, что я скажу Андросу, – это то, что ты только что сделал. – Неприкасаемая. Звучит знакомо? – Угрожающая улыбка появилась на моих губах, когда я застенчиво наклонила голову. – Или еще лучше, я попрошу его об одолжении. Видишь ли, он довольно щедр, когда я приношу ему выигрыши. Он охотно исполнит мое заветное желание.
– Следи за собой.
– Иди, сделай телефонный звонок. Попрощайся со своей несчастной женой — моя милость сделает ее вдовой. – Я выдавила смешок, оглядывая его с ног до головы. – Черт возьми, она, наверное, поблагодарит меня.
Митчелл ощетинился и сделал шаг назад.
– Делаю свою работу, мисс Миллер. Наблюдаю за тобой. Слежу за деньгами босса.
– Знаменитая няня. Такая высокопоставленная работа. Твоя мама, должно быть, гордится тобой. – Когда Митчелл не ответил, я продолжила. – Раз следишь за мной, тогда, блять, и следи.
Я указала в его сторону, подчеркивая свои слова.
– Ты прикасаешься ко мне в последний раз. Сделаешь это еще раз, и я не буду ждать Андроса. Я сама тебя грохну.
С последним словом я отступила в сторону и, повернувшись, исчезла в женском туалете. Когда дверь успешно закрылась, я глубоко вздохнула. Прикрыв глаза, я прислонилась к прохладной кафельной стене.
Митчелл прав насчет ожиданий Андроса.
Неудача не вариант. Ставки слишком высоки.
Сделав глубокий вдох, я подошла к зеркалу. Проведя кончиками пальцев по шее, я подняла подбородок и осмотрела ставшую чувствительной плоть.
– Тупое животное, – пробормотала я, открывая сумочку и доставая пудреницу.
Несколько мазков и красные отметины, оставленные Митчеллом, замаскированы. Опыт подсказывал мне, что чувствительность будет не так легко снизить. Я преуспела во многих вещах. Жизнь была жестоким учителем. Прятать синяки было детской забавой, начальным образованием. Если бы жизнь была университетом, у меня была бы докторская степень.
Наклонившись вперед, я провела кончиком пальца по левой щеке. Цвет под слоями консилера и тонального крема переливался от зеленого до бледно–желтого. Другими словами, синяк почти зажил. Эта красота исходила не от Митчелла, а от самого Андроса, напоминая о том, кто был главным хранителем моих секретов, и кто принимал решения. После стольких лет за пределами Чикаго я совершила ошибку, честно ответив, когда он сообщил мне об этой работе.