Искры гаснущих жил
Шрифт:
И однажды Кейрен осознал, что у него получилось.
Сорок фунтов.
Целое состояние в мятых купюрах с изображением Короля. Кейрен знал каждую из них, по запаху, по шершаво бумаге, по нюансам цвета и лоску, который появляется свидетельством касания многих рук. Он пересчитывал их много раз, представляя, как это будет…
…он выйдет из дома. И пройдет по парку, остановится у лотка с засахаренными орешками, но ничего не купит… и у торговца имбирными пряниками, от которых исходит умопомрачительны аромат, немного постоит,
В парке множество торговцев.
И Кейрен снова и снова будет сдерживать себя от того, напоминая об истинной цели. Его замок ждет его. И Кейрен, выбравшись из парка, поднимется вверх по Железной улочке, доберется до угла и привычно кивнет скрипучей вывеске. С прошлого раза та немного побледнеет, а может, напротив, будет сиять яркой новой краской. И витрина магазина игрушек встретит Кейрена радостным блеском.
Кейрен толкнет тугую дверь. Звякнет колокольчик, пробуждая ото сна старика. А ворон на его плече расправит крылья и, поклонившись, скажет:
— Пр-р-ривет!
— Доброго дня, — ответит ему Кейрен и, поклонившись, — он умеет быть вежливым — решительно подойдет к прилавку. Он вытащит стопку купюр и, положив перед стариком, попросит. — Упакуйте мне замок, пожалуйста…
Его доставят в городской дом. И каникулы Кейрена перестанут быть скучны…
— Тебя в парке выпотрошили? — спросила Таннис, когда он замолчал.
Кейрен кивнул.
Выпотрошили. Хорошее слово. Но не было девочки, которая просила о помощи. Просто перед Кейреном вдруг появился высокий мальчишка в рваной рубашке и, положив руку на плечо, велел:
— Идем со мной.
А лавочник, торговавший глиняными свистульками, отвернулся. Потом, позже, он говорил, что ничего-то не видел. Мальчишки? Да мало ли в парке мальчишек. Драка?
Так они всегда дерутся.
Вначале Кейрену показалось, что мальчишка обознался, или шутит, или… что угодно, но… Кейрен попытался вывернуться из цепких его пальцев.
— Отпусти, — попросил он.
— Ага… счас все брошу, — заржал оборванец, выкручивая руку.
А за спиной Кейрена появился еще один, повыше первого, и велел сиплым голосом:
— Монету гони.
— Ты не отдал, — Таннис зло ударила по одеялу, и то едва не сорвалось с крюков. — Ты ж не отдал, правильно?
— Попытался не отдать.
— Сколько их было?
— Пятеро.
С двумя Кейрен еще бы справился. Он научился драться, но… пятеро — слишком много. А он все равно дрался. Отбивался. Молча. С непривычной, несвойственной ему прежде яростью. И боль, которая всегда пугала, перестала что-то значить. Кейрен помнил, как упал, и как его пинали, а он пытался подняться. Но кто-то на руку наступил, и раздался хруст, боль же сделалась вовсе невыносимой.
Кажется, тогда он закричал.
И все равно встал.
На четвереньки. Последнее, что Кейрен запомнил, — удар по голове. И словно хрустнуло что-то внутри. А руки вдруг перестали слушаться. Сознание
— Дурак, — Таннис вскочила и отвернулась. — Тебя убить могли!
Могли. И чудом не убили, теперь Кейрен это понимает.
— Не из-за денег, а… — она махнула рукой.
Давнее дело.
Забытое, казалось бы, но Кейрен провел языком по зубам, проверяя, все ли на месте. И на руки посмотрел, согнул и разогнул пальцы.
— Войтех никогда не связывался с теми, кто драться лез.
— Боялся?
Правая все еще плохо работала, и почерк у Кейрена был отвратительны. Впрочем, он был отвратительный и до того случая, но хотя бы оправдание появилось.
— Да что ты понимаешь! Боялся… Войтех ничего не боялся, — она расхаживала по залу, и громкий звук ее шагов рождал эхо. — Он просто знал, что если мы вот так… кого-нибудь, как тебя…
Таннис сжимала и разжимала кулаки.
— То в парке от ищеек не продохнуть будет. И нас повяжут. Или придется залечь и надолго… что с ними стало?
— Не знаю.
— Врешь, — она остановилась у клетки, уперев руки в бока.
Врет.
Кейрен узнавал. Позже, когда получил должность и право заглянуть в архив. В тех бумагах не было ничего секретного, но… он долго не решался поднять их. Чего опасался? Кейрен и сам не знал.
— Дай угадаю, — сказала Таннис. — Их повесили?
— Жалеешь?
Он был не первым ограбленным, и был бы не первым убитым, пусть бы прежде банда Крысолова не выбиралась в парк, предпочитая знакомые лабиринты Нижнего города.
В тот день Кейрену просто-напросто не повезло.
Он очнулся в незнакомой комнате, просторной и белой до рези в глазах. И открыв глаза удивился — Кейрен четко понимал, что должен находиться в парке. А тут… высокий потолок с солнечными пятнами. Окно где-то рядом, от него тянет свежим ветром. Под рукой жесткая ткань простыни.
И тепло.
Голова слегка кружилась, но и только. Кейрен хотел сесть в постели, но не смог. Попробовал дотянуться до шнура, и не сумел руку поднять.
Его тело больше его не слушалось.
От страха Кейрен заскулил. И на зов его, детский, беспомощный, пришла мама, хотя она никак не могла быть в это странной комнате, потому как вместе с папой находилась на южной границе.
— Тише, маленький мой, — мама склонилась над ним, и ее прохладная рука легла на лоб. От мамы пахло молоком, медом и еще больницей. Этот последний запах напугал Кейрена.